Предыдущая публикация
Три квартиры
— Бабушка! Ну, продай хоть одну квартиру, — сказала Эля.
— Нет, внучка. Не стану продавать и не просите. Недвижимость это надежно. А деньги — фить и нету их. Профукать можно быстро и не заметишь, — заявила Василиса Дмитриевна.
— Тьфу! Упёрлась, не переубедишь, да что же это такое! — в сердцах воскликнула Эля.
А бабушка посмотрела на внучку поверх очков, грустно покачала головой и сказала:
— Э-эх… Только о деньгах и думаете! Совсем молодежь другая стала. Мы бывало жили и радовались, работали не покладая рук, детей растили, песни пели… Да… Всё с улыбкой, да с радостью. Есть условия — хорошо, а нет, и не надо. По молодости оно всё легче переносится, трудности-то. А вы… Всё бы вам комфорт, жильё отдельное, денег побольше чтоб на юга-то эти и на моря поехать… А зачем? Что без этого и прожить нельзя? Я вон и не видела этого моря. Ну и что?
***
— И сказала я бабушке, что помогать больше не смогу, скоро в декрет пойду, самим мало будет. А она говорит, ну и ладно, что ж, на нет и суда нет, — рассказывала Эля мужу после того, как съездила к бабушке в гости. — Не понимает она, что если мы ей помогать не сможем, то как она будет за эти квартиры расплачиваться? Видимо надеется, что брат поможет или родители мои. А им самим не с чего тоже. А бабушка, как собака на сене, сам ни ам и другим не дам. Да у неё этих денег никто и не просит! Какие там деньги-то? В её городишке квартирам такая цена, что смех, да и только…
— Да… Василиса Дмитриевна со своими понятиями и других мнений не признаёт, — согласился муж Эли, Павел.
— И ведь обижается! Кричит, что мы хотим у неё эти квартиры отобрать. Или деньги выцыганить! Да никто и не думает о таком! — возмущалась Эля. — Эх, бабуля…
Василиса Дмитриевна, бодрая семидесятидвухлетняя женщина была младшая из трёх сестёр. Она находилась в добром здравии и на своих ногах. Жила она в маленьком городке, который некогда был шахтёрским. Потом шахты, находящиеся поблизости и обеспечивающие рабочие места в том городке, выработали свой ресурс и их закрыли. Городок постепенно стал приходить в упадок.
То ли дело раньше! Василиса Дмитриевна помнила, как в крошечном городке был свой парк с прудом и фонтаном, дворец культуры (шикарное здание с высокими колоннами и мраморной лестницей, балкончиками и балюстрадами), в котором регулярно проводили творческие вечера и танцы, а так же показывали фильмы. В городке был даже свой профилакторий. Бассейн функционировал, стадион, хорошая больница. Улицы широкие, красивые, засаженные липами, были ухоженные и чистые. Кругом клумбы, белые парковые скульптуры…
Теперь город выглядел грустно. Вместо молошного (как говорила Василиса Дмитриевна) и хлебного магазина появились магазины современные: Пятёрочка, Магнит и прочие, только пропали парк, профилакторий и бассейн, который стал никому не нужен. Стадион обветшал, белые фигуры дискобола и девушки с веслом, стоящие у его входа осыпались, парк пришёл в негодность, фонтан давно уже не включали, а арка, возле которой некогда Василиса Дмитриевна фотографировалась с мужем, когда тот ещё был жив, находилась в таком состоянии, что под ней страшно было проходить. Дорожки заросли, клумбы тоже, пруд превратился в болото…
А всё потому, что из городка уехала молодёжь и остались там одни старики. Работать в том городке было откровенно негде, да и зарплаты там оставляли желать лучшего.
— Нет, внучка. Не стану продавать и не просите. Недвижимость это надежно. А деньги — фить и нету их. Профукать можно быстро и не заметишь, — заявила Василиса Дмитриевна.
— Тьфу! Упёрлась, не переубедишь, да что же это такое! — в сердцах воскликнула Эля.
А бабушка посмотрела на внучку поверх очков, грустно покачала головой и сказала:
— Э-эх… Только о деньгах и думаете! Совсем молодежь другая стала. Мы бывало жили и радовались, работали не покладая рук, детей растили, песни пели… Да… Всё с улыбкой, да с радостью. Есть условия — хорошо, а нет, и не надо. По молодости оно всё легче переносится, трудности-то. А вы… Всё бы вам комфорт, жильё отдельное, денег побольше чтоб на юга-то эти и на моря поехать… А зачем? Что без этого и прожить нельзя? Я вон и не видела этого моря. Ну и что?
***
— И сказала я бабушке, что помогать больше не смогу, скоро в декрет пойду, самим мало будет. А она говорит, ну и ладно, что ж, на нет и суда нет, — рассказывала Эля мужу после того, как съездила к бабушке в гости. — Не понимает она, что если мы ей помогать не сможем, то как она будет за эти квартиры расплачиваться? Видимо надеется, что брат поможет или родители мои. А им самим не с чего тоже. А бабушка, как собака на сене, сам ни ам и другим не дам. Да у неё этих денег никто и не просит! Какие там деньги-то? В её городишке квартирам такая цена, что смех, да и только…
— Да… Василиса Дмитриевна со своими понятиями и других мнений не признаёт, — согласился муж Эли, Павел.
— И ведь обижается! Кричит, что мы хотим у неё эти квартиры отобрать. Или деньги выцыганить! Да никто и не думает о таком! — возмущалась Эля. — Эх, бабуля…
Василиса Дмитриевна, бодрая семидесятидвухлетняя женщина была младшая из трёх сестёр. Она находилась в добром здравии и на своих ногах. Жила она в маленьком городке, который некогда был шахтёрским. Потом шахты, находящиеся поблизости и обеспечивающие рабочие места в том городке, выработали свой ресурс и их закрыли. Городок постепенно стал приходить в упадок.
То ли дело раньше! Василиса Дмитриевна помнила, как в крошечном городке был свой парк с прудом и фонтаном, дворец культуры (шикарное здание с высокими колоннами и мраморной лестницей, балкончиками и балюстрадами), в котором регулярно проводили творческие вечера и танцы, а так же показывали фильмы. В городке был даже свой профилакторий. Бассейн функционировал, стадион, хорошая больница. Улицы широкие, красивые, засаженные липами, были ухоженные и чистые. Кругом клумбы, белые парковые скульптуры…
Теперь город выглядел грустно. Вместо молошного (как говорила Василиса Дмитриевна) и хлебного магазина появились магазины современные: Пятёрочка, Магнит и прочие, только пропали парк, профилакторий и бассейн, который стал никому не нужен. Стадион обветшал, белые фигуры дискобола и девушки с веслом, стоящие у его входа осыпались, парк пришёл в негодность, фонтан давно уже не включали, а арка, возле которой некогда Василиса Дмитриевна фотографировалась с мужем, когда тот ещё был жив, находилась в таком состоянии, что под ней страшно было проходить. Дорожки заросли, клумбы тоже, пруд превратился в болото…
А всё потому, что из городка уехала молодёжь и остались там одни старики. Работать в том городке было откровенно негде, да и зарплаты там оставляли желать лучшего.
Недавняя эпидемия унесла жизни двух старших сестёр Василисы Дмитриевны. Это стало большим потрясением для неё. Очень часто она ходила на кладбище, расположенное на окраине городка и плакала. Там были похоронены и родители, а теперь и сёстры Василисы Дмитриевны. У них было большое семейное захоронение.
Василиса Дмитриевна ухаживала за цветами, растущими в цветниках, и потом, утомившись, подолгу сидела на низенькой лавочке и вспоминала родных. Прямо впритык к кладбищу располагались участки, на которых люди сажали картошку. Василиса Дмитриевна вспоминала, как старшая сестра Марина всегда фыркала, глядя, как окучивали эту картошку, и говорила, что, мол, вот, покупаешь на рынке овощи и не знаешь, где они выращены и какими соками напитались. Средняя сестра Зоя улыбалась и говорила, что ей без разницы, лишь бы вкусно было.
— Даа… Зоечка всегда любила поесть, — вспоминала Василиса Дмитриевна. — Наголодалась бедная, в трудные времена, досталось ей больше остальных. Молодые сейчас не поймут, что это такое, когда есть нечего и в лесу корешки приходится жевать, да травами питаться. Это когда тепло, а когда зима! Вот где ужас… А Марина модница, всё фигуру блюла. Макияжик, стрижка, платочек на шею. Осиная талия, королевская осанка, каблучки, чулочки. Ох, девочки вы мои дорогие…
Василиса Дмитриевна посидит, бывало, поплачет и домой соберётся. А дома что? Пусто. Тихо. Одиноко. Но она привыкла, конечно. Дочь давно звала её в большой город к себе, да не хотела она переезжать. Тогда ещё сёстры были живы, все тут рядышком жили. Звонили друг другу часто, общались и так встречались. Зоя в последнее время болела и не выходила уже на улицу. Они с Мариной к ней приходили, навещали.
— А потом вирус пришёл и покосил всех, одна я осталась… — плакала Василиса Дмитриевна.
От обеих сестёр осталось наследство: две однокомнатные квартиры, которые достались Василисе Дмитриевне. Так вышло потому что обе сестры были одиноки. У Марины семьи так и не было, а у Зои когда-то погибли муж и сын одновременно и осталась она одна.
Состояние квартир было не очень. Совсем не очень. И, по-хорошему, там бы надо было сделать ремонт.
— А если совсем по-хорошему, — рассуждала Василиса Дмитриевна сама с собой. — Ремонт надо было сделать в моей квартире. И окна поменять, и полы, и сантехнику. Плиту заменить, холодильник. Ведь он совсем старый, дребезжащий «Смоленск», как он ещё работает? Раритет! Но на что это всё делать и покупать?
— Мам. Тебе надо эти две квартиры продать, — Не раз говорила Василисе Дмитриевне дочь, Лариса. — Так и денежка, какая никакая будет и на ремонт тебе как раз, и на бытовую технику хватит.
— Да на что она мне нужна эта техника! — расстраивалась Василиса Дмитриевна. — Живёшь-живёшь и раз… Здоровье-то не железное. А квартиры пусть стоят. Во-первых как память, А во-вторых…
— Во-вторых, ты бы хоть их сдавала! Всё доход! — перебила дочь.
— Не буду я сдавать, чужих людей пускать. Ни за что! Мало ли что произойдёт, я виновата потом буду. Да и разгромят там всё квартиранты эти, испортят, не своё не жалко. Нет. Пусть стоят. Я заперла их. Хожу, время от времени проверяю. Почтовый ящик проверяю, если что. Приду, форточки открою, проветрю, краны покручу, чтоб не закисли и ухожу.
— А квартплата! Дорого платить-то! — пыталась достучаться до матери Лариса.
— Ничего, выдюжу. У меня пенсия хорошая.
— Мам. Это ещё отопление не включили. Когда включат, не расплатишься. А ещё лучше продать все три квартиры и перебраться в наш город, к нам поближе.
— Яйца курицу не учат! Сказала, не буду продавать! Что ты заладила?
Так и уехала Лариса от матери и не смогла её переубедить. Наступила осень. В домах дали отопление. Квартплата поднялась. Василиса Дмитриевна стала звонить дочери. И внучке позвонила и внуку. Просила помочь деньгами. Мол, квартплата большая, не потянуть.
А у всех свои надобности. Лариса с мужем Александром дачу обихаживают, которая досталась ему по наследству, деньги вкладывают в неё. Вадим, их сын и внук Василисы Дмитриевны отдельно живёт в съёмной квартире, работает, копит на свою квартиру. Тоже особо не с чего помогать. Эля с мужем тоже живут отдельно от родителей, снимают квартиру и тоже копят.
— Элька, я бы и рад помочь бабуле, но только чтобы за её квартиру платить, а не за эти ветхие непонятности, которые давно продать надо! — кипятился брат Эли Вадим.
— Да я знаю, — отвечала Эля. — Мне кажется, что бабуля просто не хочет расставаться с памятью о сестрах. Там в тех квартирах, знаешь, всё прямо так и стоит не тронутое, как в музее. Я была там с бабулей, когда к ней ездила, она мне показывала. Посуда стоит на кухне, кружки, ложки на столе, прямо как всё осталось, так и лежит, вещи развешаны на стульях, фотографии на стенах висят, хрусталь в серванте. Цветы там комнатные на подоконниках! Она ходит, поливает. Недавно ходила собирать яблоки с яблони, которая растёт под окном бабы Зоиной квартиры. Она же на первом этаже жила, яблоня прямо ветками в окно упирается.
— Антоновка, Эля! Это же замечательные ароматные яблоки! — сказала тогда бабуля внучке. — Взяла я тележку и пошла. Насобирала, сварила компот, закрутила шесть трехлитровок.
— Бабуля, зачем ты утруждалась, у тебя же давление! Вдруг голова закружится и упадёшь? — всплеснула руками Эля.
— Это память. Зоечка всегда приглашала собирать эти яблочки осенью, чтобы варить компот. Я варила и её угощала. Она же болела, одна рука у неё совсем не работала, ноги тоже кое-как, еле ходила, какой ей компот! Вот я и радовала её. И Марину угощала тоже. А теперь не знаю, кто его будет пить, компот этот… Сама выпью потихоньку…
Бабуля замолкла и отвернулась к окну. Эля понимала, что она очень грустит по сёстрам.
— Не продам и не сдам я эти квартиры. Не могу, — тихо сказала бабушка.
Прошло три года. Так и помогали ей помаленьку, то Лариса с мужем, то Эля, то Вадим. Со скрипом, но помогали, деньги подкидывали на оплату тех квартир. Потом всё больше ворчать стали. У Ларисы с мужем на даче крыша в доме потекла, ремонт в копеечку влетел, Вадим никак не мог на квартиру свою накопить, на той работе, где он работал, стало меньше заказов, платить тоже стали ощутимо меньше. Он искал другую работу, но пока ничего стоящего не попадалось. А Эля с мужем активно готовились к появлению малыша. Покупали кроватку, коляску и детские вещи. Кроме того, они продолжали откладывать деньги на своё жильё и платить за аренду квартиры.
— Переехать к вам? Лучше вы ко мне приезжайте и живите в этих квартирах! — предлагала бабуля внукам.
— Нет, бабуль. Что мы там делать-то у тебя будем? Работать негде, — отвечала Эля. — Лучше ты продавай и приезжай к нам.
— Ну, продам я кое-как эти квартиры. И свою продам и что? У вас в городе я только однушку на эти деньги и куплю. А тут целых три квартиры! Это же недвижимость, — всё пыталась объяснить бабушка. — Да и боюсь я продавать, ещё обманут, и вообще страшно мне всем этим заниматься, не справлюсь я. Вот не станет меня, тогда и распоряжайтесь, как хотите…
Весной, когда снег растаял, Василиса Дмитриевна отправилась на кладбище, навестить родных.
— Пасха скоро, надо убраться, — говорила она сама себе, осторожно ступая по узкой дорожке. Могилы тут были расположены хаотично, и иногда тропинка между ними становилась уж слишком узкой, а иногда вдруг расширялась, но после зимы там стояла непролазная грязь, и потому всё равно приходилось обходить её по узким перешейкам.
В какой-то момент Василиса Дмитриевна не удержалась и, поскользнувшись, упала прямо в лужу. Сначала пожилая женщина перепугалась, что всё себе переломала, но потом поняла, что вроде ничего не болит и попыталась аккуратно перекатиться на бок, чтобы подняться. Она осторожно поднялась на ноги, стала отряхивать куртку, у которой от падения вырвалась «с мясом» молния, и услышала тихие голоса. Невдалеке разговаривали две женщины, которые тоже очевидно пришли убраться на могилу к своим родным. Одна рассказывала о том, как она ездила отдыхать в санаторий и как хорошо там поправила здоровье. А ещё про то, что пылесос купила новый и пуховик красивый, легкий, тёплый. А другая спросила, откуда, мол, деньги-то?
— А квартиру Лялечкину продала, сестры моей, — объяснила женщина, показывая на памятник. — Конечно, дешево вышло, потому что квартира была ветхая, ремонт там требовался основательный, ну да ладно. Я денежку в банк положила. Проценты идут. Пассивный доход, так мне дочка объяснила, каждый месяц снимаю, трачу на себя. Живым — жить, мертвым память, вот памятник зато смогла поставить…
Василиса Дмитриевна задумалась. Убралась на могилах, протёрла памятник родителей тряпочкой, поставила свежие цветы. А потом села на скамеечку и заплакала. Так ей грустно стало от того, что не вернуть ни сестер, ни родителей! И память о них навсегда в сердце останется, а квартиры… Может и правда, продать их?
Собралась Василиса Дмитриевна с духом и занялась продажей квартир. Вышло всё удачно. На удивление квартиры продались быстро. Все же некоторый приток людей в их маленький городок был. В основном приезжали люди с севера и из южных стран. Их привлекала откровенно «смешная» цена на недвижимость.
Первым делом на вырученные деньги Василиса Дмитриевна поставила сёстрам памятники. Она очень радовалась, потому что теперь душа её была спокойна. А потом бабушка пригласила специалистов, чтобы они поменяли окна. Стало уютнее, чище и теплее, ведь старые створки уже все облупились и продувались зимой так, что ветер свистел. Холодильник себе купила Василиса Дмитриевна, плиту газовую. Сама заказала в интернет магазине и ей привезли.
С помощью Вадима Василиса Дмитриевна осваивала потихоньку интернет. Это он приехал к ней и помог найти фирму, которая подключила интернет. Вадим же привёз ей и ноутбук, который они купили вместе с Элей: они решили таким образом порадовать бабушку. Куртку себе Василиса Дмитриевна тоже купила новую, красивую. А самое главное, она положила деньги в банк под проценты.
— Молодец, мамочка! — говорила ей Лариса. — Не думаю, что тётя Марина и тётя Зоя обиделись бы на тебя. Ты всё правильно сделала, продав их квартиры. А то, что это? Сама сидела впроголодь, не покупала себе ничего, экономила. Чуть здоровье не потеряла. Ради чего? Чтобы сделать из их жилья музей?
— Теперь вот в санаторий поеду. Хочу очень, прямо мечтаю, — сказала Василиса Дмитриевна, улыбаясь. — А ещё Эле денежку перевела на правнучку. Пусть купит ей что-нибудь, детям всё время ведь что-то нужно. И вам, и Вадиму помогать буду. Я теперь могу!
— Спасибо, мама, мы уж как-нибудь сами, — улыбнулась Лариса. — Главное чтобы ты была жива и здорова!
— Буду! У меня теперь столько планов! Может, ещё и на море съезжу, хоть посмотрю, какое оно. Ох, как хорошо с денежками-то…
Лариса смотрела на мать и радовалась. Давно она не видела её такой весёлой и жизнерадостной.
Жанна Шинелева
автор канал на дзене - #Икигай
Икигай
Следующая публикация
Нет комментариев