Предыдущая публикация
Нехорошее умение
У каждого из нас есть свои фирменные умения. Одни прекрасно готовят, другие рукодельничают, третьи музицируют. Да всего и не перечислишь. Но есть особая категория людей, обладающих единственной выдающейся способностью: гадить в душу ближнего своего. Вот с такими и пришлось мне на днях столкнуться. Нет, горя, потрясений и вообще ничего из ряда вон не случилось. Жизнь как шла, так и продолжает идти своим чередом. Только осадок остался такой, будто тухлятины наелся.
На днях к нам в дверь позвонили. Открыв, я увидел прилично одетого мужчину средних лет:
– Здравствуйте, я из службы безопасности банка такого-то, – сказал он и махнул красным удостоверением. – Вы знаете свою соседку из шестьдесят девятой квартиры?
– Так, постольку поскольку. Здороваемся при встрече, вот и всё знакомство.
– Дело в том, что она не платит долг по кредиту.
– А вы зачем мне это сообщаете? – поинтересовался я.
– Завтра мы с приставами будем описывать её имущество и нам понятые потребуются. Вы сможете присутствовать?
– Вот когда приставы лично обратятся, тогда и поговорим. Но я больше чем уверен, что не будет никакой описи, – ответил я. – Вы пришли с одной единственной целью, чтоб через соседей повоздействовать на должницу. Но я не собираюсь этого делать.
– Ладно, я всё понял, – сказал он и поднялся этажом выше.
Не знаю, кем в действительности был этот господин, безопасником из банка или же коллектором. Это совершенно не важно. Главное, что ни тот, ни другой не являются должностными лицами, властными полномочиями не обладают и не вправе проводить никаких процессуальных действий. Те из них, кто не таясь плюёт на закон, втаптывает в грязь элементарную этику, вызывают справедливую неприязнь в обществе. Лично я должником никогда не был и надеюсь не буду, но к подобным типам тоже отношусь не по-доброму.
Если б этим визитом всё ограничилось, не стал бы я столько всего расписывать и устраивать бурю в стакане воды. Однако история получила продолжение. Где-то через час заявилась соседка Альбина Петровна, вроде как к Ирине. Узнав, что той дома нет, она не поспешила ретироваться и принялась расспрашивать меня о лечении ломоты в ногах. При этом меня не покидала уверенность, что её вопросы надуманные и мои ответы не имели особого значения. Это было прелюдией к чему-то другому, по мнению Альбины Петровны более важному.
И всё оказалось именно так.
– Юра, к тебе сейчас тоже из ФСБ приходили? – спросила она с горящим взором.
– Приходили, только не из ФСБ, а якобы из службы безопасности банка. Скорей всего обычный коллектор.
– Нууу, Юра, не надо так. Хороший такой мужчина, серьёзный.
– Так я же не обзываю его клоуном.
– Оказывается какая гадина в шестьдесят девятой живёт! – перешла Альбина Петровна к главной цели своего визита.
– И с чего же такой вывод? – поинтересовался я.
– А с того, что кредиты не платит и <продажной любовью занимается>! Дрянь какая, а у неё двое детей маленьких! Чему она их научит? Её вообще надо материнства лишить, …лочь такую!
– Альбина Петровна, откуда вы знаете, что она <жрица любви>? Из агентурных донесений?
– Не надо мне никаких донесений, я пока ещё не слепая и не глухая! Сама своими глазами вижу, как мужики к ней ходят! Откуда она только взялась на нашу голову!
– Ну уж это вы переборщили! Ни с чего на человека ополчились и грязью поливаете!
– Юра, я постарше тебя и в людях разбираюсь, без рентгена вижу насквозь. А ты у себя под носом ничего не замечаешь!
С этими словами Альбина Петровна в очередной раз обиженно ушла. Почему в очередной? Думаю, помните историю про то, как она пыталась спасти от ответственности Бориса Алексеевеча, повредившего чужие машины. Когда я отказался госпитализировать его в психбольницу, она тоже демарш устроила и долго потом со мной не общалась.
Человек я не впечатлительный, не склонный к внутренним терзаниям, но всё-таки после этого разговора на сердце стало очень погано. Не укладывается в голове, как можно вот так, запросто, облить грязью человека, которого ты не знаешь? Соседка, на которую ополчилась Альбина Петровна, молодая симпатичная женщина, у неё двое деток, мальчиков лет четырёх – пяти, очень воспитанных, чистеньких, ухоженных. Она никогда не давала поводов думать о ней плохо.
Гражданская сознательность и бдительность – качества безусловно хорошие, но только до тех пор, пока остаются в границах разумного. Если человек не остался равнодушным к чему-то откровенно противоправному, он заслуживает уважения. И совсем другое дело, если тот бесцеремонно лезет в чужую жизнь и клевещет, изрыгая потоки грязи. Подобное поведение вызывает лишь отторжение и ничем не может быть оправдано.
Погодка так и продолжает радовать, а как вспомнишь, что уже совсем скоро день начнёт прибывать, аж внутри всё светлеет. От остановки до «скорой» шёл неспешно, растягивая удовольствие. А у крыльца медицинского корпуса составил компанию по-паровозному чадившим коллегам. Наш вялый трёп ни о чём прервала главный фельдшер Светлана, внезапно откуда-то возникшая и заставившая меня вздрогнуть:
– Юрий Иваныч! Почему ваш кардиограф не поверен? – резко спросила она.
– Об этом надо у вас спрашивать, – спокойно ответил я. – Поверка когда была, вчера?
– Нет, в конце ноября.
– А почему только сейчас очнулись?
– Юрий Иваныч, я не могу за всеми уследить, у меня уже голова кругом идёт!
– Светлана Валентиновна, процедура поверки отработана годами. Все бригады заранее предупреждаются, потом по очереди запускаются сюда, а вы фиксируете, кто был – не был. В чём тут проблема-то?
– Как вам легко рассуждать! Идёмте в машину, я его заберу! – скомандовала она.
– Нет, идите к Александру Сергеевичу Анцыферову, а моя смена ещё не началась.
– Хорошо, тогда я сама заберу!
– Не заберёте, потому что машина заперта. Идите к Александру Сергеевичу, по-другому никак.
– Да вы издеваетесь, что ли?! Вы понимаете, что не имеете права работать с неповеренным кардиографом? – вскипела Светлана.
– Светлана Валентиновна, я всё понимаю и ни в чём вам не отказываю. Просто моя смена начнётся через сорок три минуты. А пока за всё медоборудование отвечает Анцыферов. Идите к нему, он не кусается и вас не съест.
Было понятно, почему Светлана наседала именно на меня. Ведь Александр Сергеич обладает нравом крутым, пытаться им командовать себе дороже, отбреет так, что мало не покажется.
Когда я вошёл в помещение, скандал услышал чуть ли не с порога, а в «телевизионке» увидел всё во всей красе. Анцыферов походил на разъярённого носорога и разносил Светлану нещадно, вдрызг:
– Свои ошибки надо уметь признавать, а не стрелки переводить! Сама поверку прозевала, да ещё и наезжает!
– Я ничего… – пыталась отбиваться Светлана.
– Давай нам взамен другой кардиограф, новый! Я знаю, у тебя в каптёрке они есть! Пока не принесёшь, ни …рена не получишь!
– Хорошо, идёмте! – сдалась наконец она.
Александр Сергеич, конечно, переборщил, излишняя резкость ни к чему, но в одном он однозначно прав: свои ошибки надо уметь признавать.
На конференции старший врач, докладывая оперативную обстановку, как всегда, постепенно передавал карты вызовов начмеду Надежде Юрьевне. А та, просматривая их, привычно хмурилась, превращаясь в грозовую тучу. Когда старший врач закончил, ожидаемо разразилась стихия:
– Андрей Константинович, вы пожаловались, что смена была бешеной, сплошная запарка и прочие ужасы. А вот я сейчас карточки почитала и пришла к выводу: причина заключается в отсутствии контроля за работой бригад. Кое-кто приедет на ерунду типа высокой температуры и высиживает там целый час. А в это время срочные вызовы висят. Мало нам жалоб? Вот бы вас заставить на них отвечать!
– Ну это одна карточка вам попалась…
– Да, конечно! У вас только одна песня, хоть бы что-то новое придумали. Бочаров на всех вызовах заседает, Карпова тоже, Герасимов. Хорошо устроились! Вот, пожалуйста, шестидесятилетняя больная, давление сто пятьдесят, жалобы на головную боль. ЭКГ и сатурация прекрасные, состояние удовлетворительное. Но фельдшер на этом вызове заседал пятьдесят четыре минуты.
– Они её теряли! – сказал с места Анцыферов, вновь решивший посетить конференцию.
– Они свои стимулирующие и годовую премию потеряют! – ответила Надежда Юрьевна. – Двадцать шестого заседание комиссии и там всем воздастся. Хватит уже впустую воздух сотрясать.
– Надежда Юрьевна, я уже третью смену один работаю! – сказал фельдшер Бочаров. – Мне надо осмотреть, помощь оказать, потом всё оформить. Как мне это всё успеть?
– Так и успевайте. Вызовы у вас в основном не сложные, дать таблетку – минутное дело. В двадцать минут прекрасно уложитесь. Это всех касается.
– А как на инфаркте управиться за двадцать минут? – спросила фельдшер Шишкина.
– Ольга Геннадьевна, не говорите глупости! Речь идёт не об инфарктах, а о простых вызовах: температуры, головные боли, животы. Если вы приехали на больной живот, сделайте ЭКГ и везите! Чего сидеть-то? Возвращаюсь к вам, Андрей Константинович. Почему у вас эвакуаторы не ведут контроль? Бригада где-то застряла, а им пофиг, не спросят, не поторопят! Только и могут жаловаться: «Ой, завал! Ой, сколько вызовов висит!».
– Хорошо, я поговорю с ними, – покладисто согласился старший врач.
– В первую очередь я с ними поговорю. Сейчас приду, чтоб все были на месте!
Да, Надежда Юрьевна права. Вызовов сейчас много и высиживать почём зря – непозволительная роскошь. Плюс ко всему, это ещё и неуважение к коллегам. Один будет действовать не спеша, вразвалочку, а другой – пахать как проклятый.
После конференции наступило законное безделье. Весной, летом и ранней осенью люблю я праздно посидеть на скамеечке под приятным тёплым ветерком, поболтать ни о чём. А сейчас торчать в «телевизионке» скучно и тягостно. Телеканалов столько, что не сосчитать, а посмотреть решительно нечего.
И всё же одержал я победу над скукой. Не так давно отыскал на сетевых просторах замечательный отечественный сериал «Вампиры средней полосы». Это комедийно-детективное фэнтези о семействе бессмертных вампиров, обосновавшихся в Смоленске. Там хороший юмор, увлекательный сюжет, прекрасная актёрская игра, нет глупости и пошлости, поэтому смотрится с удовольствием, ничуть не надоедая. Разумеется, этот сериал нельзя назвать шедевральным, но оценку «отлично» он заслужил по праву.
От вампирских дел меня отвлёк охранник, появившийся неожиданно и громогласно рявкнувший:
– Мужики! Там на клумбе какой-то <член> валяется. Непонятно, труп или пьяный.
– Уточни, пожалуйста, – попросил я. – <Член> в смысле оторванный половой член или мужчина целиком?
– Иваныч, ну тебя на фиг с твоими уточнениями! – ответил охранник. – Я же серьёзно говорю: мужик валяется!
На заснеженной клумбе у проходной действительно лежал краснолицый мужчина лет пятидесяти. Судя по пару из носа и рта, его дыхание было вполне нормальным. Нда, напраслину возвели на болезного, ни за что, ни про что трупом обозвали.
– Уважаемый! Подъём, с добрым утром! – фельдшер Герман затормошил его и сунул под нос вату с нашатырём.
– Ии наххх быр-быр-быр… – лаконично ответил он.
– Вставайте, граф, вас ждут великие дела! – воззвал медбрат Виталий и нещадно стал тереть ему уши.
К нашему огорчению, все усилия по приведению графа в чувство оказались напрасными. Он матерился, грозился, махал ручонками, но приходить в себя категорически не желал. Говорят, валяющиеся на улице пьяные мужики смотрятся не совсем эстетично. Поэтому пришлось заводить вызов, грузить тело в машину и везти в вытрезвитель.
А когда приехали туда, гадский граф таки очухался и поведал о своих приключениях. Накануне они с женой пошли в гости к друзьям. И так хорошо нагостились, что пришлось ночевать. С утречка, не откладывая, похмелились, да так, что стало хорошо, как вчера. Несмотря на полную кондицию, они твёрдо решили идти домой, но их планы не осуществились. Он свалился у «скорой», а куда делась она, история умалчивает. Кстати сказать, мужичок вполне приличного вида, не бомжара опустившийся. Вот такие злые шутки творит с людьми алкоголь. Точней, его избыток.
Каждый раз, когда я пишу про вытрезвитель, находятся те, кто пытается уличить меня во лжи. Мол, их давно ликвидировали, а вы до сих пор вспоминаете. Поэтому в тысячный раз напомню, вытрезвителем мы неофициально называем «Пункт помощи лицам, находящимся в состоянии алкогольного опьянения, и утратившим способность самостоятельно передвигаться». Это не самостоятельное учреждение, а структурное подразделение наркологического диспансера.
После освобождения нас вызвали к женщине семидесяти двух лет с химическими ожогами лица и глаз.
Открыл нам пожилой мужчина, злой как сто чертей. В дорогих золотистых очках, с лысиной, окружённой словно нимбом пушистыми седыми волосами, он очень походил на выведенного из себя профессора.
– Вон, идите, смотрите, что эта дура натворила! Ну, <распутная женщина>, устроила Новый год, все планы псу под хвост! – громко, прям-таки скандируя, прокричал он.
Пострадавшая сидела за журнальным столом над маленьким тазиком с водой и прикладывала к лицу мокрое полотенце.
– Ой, господиии! Ооой, что я наделала! Ослепну теперь, что я делать-то буду?! – причитала она.
– Что случилось? – спросил я. – От чего вы собрались слепнуть?
– Я индийским луком намазалась и в глаза попало, всё сожгла!
– Убирайте полотенце, показывайте!
Она не преувеличила. Лицо было неестественно багровым, на висках и на лбу множество пузырьков с прозрачным содержимым. Из-за сильной рези глаза открывались с трудом, на какие-то мгновения и при этом виднелись резко гиперемированные, то есть покрасневшие склеры. Похоже, что ожог сочетался с аллергической реакцией.
Оказывая самопомощь, пострадавшая нарушила очень важное правило: химические ожоги необходимо промывать только проточной водой. Если же использовать какую-то ёмкость, то едкое вещество никуда не денется и будет вновь попадать на ткани.
– А зачем вы намазывались? – продолжил я опрос.
– От головы. У меня головные боли сильные.
– Ну и какой вредитель вам это посоветовал?
– Подруга. Она сама мажется и мне дала две луковки. Говорит только им и спасается. Что мне теперь делать-то?
– Ехать с нами в больницу.
Но, прежде чем везти, всё хорошенько промыли под краном, укололи антигистаминным и глюкокортикоидным препаратами. Ну а затем отправились в офтальмологию.
Индийский лук или Птицемлечник хвостатый хорошо мне знаком, лет десять назад рос он у нас. Супруге тоже знакомая посоветовала от головной боли, мол, намажешь виски и всё как рукой снимет. Тогда я проявил осторожность, сначала на себе его испытал. И, как оказалось, не напрасно. Аллергической реакции не возникло, но жжение было настолько сильным, что аж слёзы потекли. Страшно представить, чем бы всё обернулось, попади сок в глаза. Естественно, после такого опыта ни о каком применении этого «чудо-растения» не могло быть и речи.
В интернете я нашёл огромное количество публикаций о полезных свойствах индийского лука. При этом в большинстве из них нет ни слова о побочном действии. А где всё-таки о нём говорилось, давался вредный совет: место ожога смазывать растительным маслом. Однако если так сделать, то повреждение лишь усугубится. Вот поэтому не надо бездумно доверять «добрым» советчикам. Как говорится, доверяй, но проверяй. Но только не на себе.
Следующий вызов был в пекарню к мужчине тридцати лет, с которым приключился судорожный припадок.
Для посетителей пекарня была закрыта. Одна из работниц провела нас в цех, где на полу возле стеллажа с готовой выпечкой лежал молодой мужчина в белой спецодежде.
– Что с ним случилось? – спросил я.
– Он тесто готовил, вдруг закричал и упал, а потом весь затрясся. Мы даже не знали, что и делать, скорей вас вызвали.
– Раньше с ним ничего подобного не было?
– Нет, никогда.
– Он выпивает?
– Нет-нет, он это дело терпеть не может.
Пациент очнулся, но, как это часто бывает после эпиприпадков, временно не мог разговаривать. Прямо на месте сделали ЭКГ, измерили уровень глюкозы, сатурацию, но всё оказалось в норме.
– А это была эпилепсия? – спросила одна из работниц.
– Пока можно говорить только о припадке, похожем на эпилептический. Кстати, в его поведении ничего необычного не замечали?
– Нет, ничего. Совершенно нормальный человек.
Когда пациента загрузили в машину, он, наконец, полностью пришёл в себя, смог разговаривать, хотя и оставался несколько заторможенным.
– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался я.
– Нормально. А что было-то?
– Отключились. Раньше сознание не теряли? Может было что-то типа обмороков?
– Один раз в автобусе отключился летом, тогда жара была сильная. Можно я сяду?
– Лучше полежите. Травмы головы были?
– В детстве с турника упал, голову разбил, но в больнице не лежал. Просто зашили и всё.
– А вы меня куда-то повезёте?
– Да, в больницу, в пятую. Там вас осмотрят, если предложат госпитализацию, не отказывайтесь.
– Так что со мной было-то? Обморок, что ли?
– Ну что-то типа того. Точно скажут в больнице.
Если вы обратили внимание, от конкретных ответов на вопросы о диагнозе, я уклонился. Казалось бы, судорожные припадки с потерей сознания являются проявлениями эпилепсии и думать тут нечего. Но в действительности, не всё так просто и очевидно. Припадок может быть вызван другой патологией, в частности, опухолью головного мозга. Так что заранее, без данных объективного обследования, болтать ни к чему, ибо это, как минимум, непрофессионально.
На обед нас позвали вовремя. Кроме нас, на «скорой» находились только реанимационная и педиатрическая бригады, а остальные в поте лица вкалывали, как в прямом, так и в переносном смысле.
Карточки я дописывал в спешном порядке, боясь украсть у самого себя драгоценное обеденное время. Но тревога моя оказалась напрасной. Пообедали с чувством, с толком и отдохнули часика полтора. Так что, когда прилетел вызов, мы его встретили без недовольных гримас. Тем более был он самым, что ни на есть, нашенским: психоз у мужчины сорока двух лет, к которому вызвала полиция.
Когда поднялись на лестничную площадку третьего этажа, из приоткрытой двери выглянул седенький дедок:
– А чего там такое? – спросил он. – Убили, что ли, кого?
– Нет, мы в гости приехали, – ответил Герман.
– Ну я же серьёзно спрашиваю, – обиженно сказал дедок, но мы уже зашли в нужную квартиру.
А там… Там царил сногсшибательный погром, причём в буквальном смысле. Всё было раскурочено, перебито, переломано в хлам. Ступать пришлось осторожно, чтоб не грохнуться и не покалечиться. В комнате прямо на останках какой-то мебели сидел виновник торжества в застёгнутых сзади наручниках, а его бдительно охраняли аж четверо вооружённых полицейских. Он громогласно выкрикивал угрозы, ёрзал, желая освободить руки, и одновременно пытался пинаться. Учитывая его нехилое телосложение, помноженное на дикое безумие, эти угрозы воспринимались очень даже серьёзно.
– Что тут стряслось? – спросил я.
– Белочник-алкаш. Крышу сорвало и погнал, – ответил один из полицейских. – Чуть жену не зарубил.
Тем временем жена, невысокая худенькая женщина, опасливо стояла в проходе и её била дрожь.
– Я пришла, слышу крики, грохот… Дверь своим ключом открыла… А он громит всё и орёт… – рассказала она сквозь слёзы.
– Он пьющий?
– Да, запойный. В этот раз три недели пил. Надоело мне всё…
– Когда в последний раз?
– Дня три назад или больше, сейчас не вспомню.
– А почему прекратил?
– Больше не мог. Стопку выпьет и сразу блевать…
Больной, охваченный бредом и галлюцинациями, не ориентировался в окружающем мире, не понимал происходящего вокруг.
– Саша! Как дела? Как ты себя чувствуешь? – обратился я к нему.
– Чего ты, <распутная женщина>, хочешь? – последовал ответ. – Давай, <самка собаки>, раз на раз побазарим? Да ты же <фиг> вывезешь!
– Сань, успокойся! Ты сейчас где находишься?
– Я вам, <гомосексуалистам>, <ни фига> не должен! Скажите Закиру, я его <нецензурная угроза извращённым насилием>! Мне <пофиг>! Я ваш магазин <грёбаный> взорву, …ля буду!
– Всё, поехали! – дал я отмашку.
Легко сказать «поехали»! Казалось бы, незамысловатое действо: сесть в машину и доехать из пункта А в пункт Б, далось нам чрезвычайно трудно. Саня, невзирая на наручники, сопротивлялся бешено, не утихал ни на минуту. Его приходилось буквально тащить, при этом уклоняясь от ударов головой и укусов. Без полицейских мы бы однозначно не справились.
В данном случае алкогольный делирий сомнений не вызывал и клинического интереса не представлял. Волнует меня совсем другое. Стремление вытащить человека из трясины зависимости, вне всяких сомнений благородно и достойно уважения. Однако здесь нужно особое внимание, дабы не переступить малозаметную границу, после которой начинается созависимость или по-другому «синдром спасателя».
Не стану углубляться в подробности и объясню упрощённо. Для созависимого главным является сам процесс спасения человека, а не его конечная цель в виде полной трезвости. Это можно представить образно. Некто провалился в болотную топь, а вы всеми силами пытаетесь его вытащить. Так и сяк стараетесь, всё впустую. Тогда сделайте передышку, присмотритесь и ответьте на вопрос: а сам-то он хочет выбираться? Может ему там хорошо и комфортно? Если поняли, что это так, то уходите прочь, без сожаления. В противном же случае и его не спасёте, и собственную жизнь исковеркаете.
Затем нас вызвали к восьмидесятилетней женщине с поганым поводом «Плохо, умирает». Для общепрофильной бригады такой вызов не является чем-то из ряда вон. А вот для нашей, психиатрической, он как кость в горле. Хотелось мне высказать в рацию всё, что думаю на этот счёт, но никак. Ведь дом, где нас ждала больная, находился не более, чем в ста метрах от наркологии.
В тесной «двушке» собралось человек пять родственников. Все они гомонили и суетились, создавая нервозную атмосферу.
– Долго ехали, – с укором сказал пожилой мужчина, наверное, муж больной. – Она вроде умерла, не дождалась.
– Да, к старикам теперь не торопятся, – горестно промолвила худенькая сгорбленная старушка. – Зачем нас лечить…
– Вообще-то мы к вам доехали за три минуты. Так, пожалуйста, выйдите все из комнаты и давайте потише! – распорядился я. – А вы её супруг? Останьтесь пока. Чем она болеет?
– Давление её мучает… С почками чего-то, я не знаю, как называется… Вроде больше ничего такого.
– Как всё случилось? Она сразу сознание потеряла?
– Нет, она ещё днём пожаловалась, мол, что-то мне плохо, всю трясёт. Я говорю: ну иди полежи, может пройдёт. Потом смотрю, а ей всё хуже и хуже, лежит, ничего не понимает, как в бреду. Я сразу давай всех обзванивать…
– Всё ясно.
Больная лежала на диване, не подавая признаков жизни. Но, когда я приложил к её груди стетоскоп и прислушался, оказалось, что сердце работало, пусть и слабенько. Давление было низким, а когда измерили глюкозу, всё сразу стало понятно. Шутка ли, ноль девять всего! Ну а дальше всё прошло, как по маслу: катетер в вену и туда же щедрую дозу того, чего критически не хватало. Больная ожила быстро, сознание полностью вернулось.
– Лида, ты живая? – воскликнул изумлённый супруг.
– Ещё какая! – ответил за неё Герман.
– У вас диабет есть? – спросил я больную.
– Да, но без уколов и таблеток. Просто велели диету соблюдать и всё.
– В больницу едем?
– Ни-ни-ни, спасибо, не надо. Я к эндокринологу запишусь.
– У вас глюкометр есть?
– Есть, хороший, новый, но что-то всё руки не доходят.
– Надо чтоб доходили. Мерить каждый день или каждый раз, когда плохо станет. Голодать вам нельзя, следите внимательно за питанием. Запомните сегодняшнее состояние. Если оно опять начнётся, нужно сразу поесть или попить сладкого.
– А почему вы ничего про диабет не сказали? – строго спросил я мужа.
– Дык чего говорить? Он сейчас у всех, – просто ответил он.
– Нет, не у всех! Когда вас спрашивают про болезни, надо перечислять все, даже насморк! Если станет плохо, надо в первую очередь вызывать «скорую», а не родственников собирать!
– Хорошо-хорошо, спасибо вам большое! Уж извините нас, не ругайтесь!
Ну вот, оживили бабушку, особо не напрягаясь. Кстати сказать, радость выразил только муж, а остальные родственнички были весьма сдержаны. Но это их дело и не мне их судить.
Следующий вызов был к мужчине двадцати пяти под вопросом лет с психозом. А психоз этот возможно был вызван неизвестным веществом. Отбросив нудную терминологию, можно сказать: упоролся парень так, что башню снесло.
Болезный ожидал нас в машине Росгвардии, стоявшей во дворе жилого дома.
– Что случилось? – спросил я.
– Бегал голый по улице, – ответил сотрудник. – Обдолбанный в хлам. Ничего не говорит, не соображает.
– Документов при нём нет?
– Откуда? Я же говорю, он голый! – сказал сотрудник и торжественно открыл заднюю дверь.
Красавец оказался никаким не голым. Он был одет в стильный костюм, состоявший из трусов и носков.
– Привет, уважаемый! – обратился я к нему. – Как тебя зовут?
Вместо ответа он выпучил глаза, зафырчал как конь, потом сделал губы трубочкой и резко растянул их в безумной улыбке.
– Ладно, давай вылезай, пойдём в нашу машину! – скомандовал Герман.
– Дай-дай-дай! Дай, братуха! – затараторил болезный, даже не подумав выходить.
После этого, всеобщими усилиями его таки вытащили и с грехом пополам увели к себе в машину. Там разговор тоже не задался, поскольку разум господина скрылся в неизвестном направлении. А дальше как в песне: «Мы сдали того фраера войскам НКВД, с тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде». Нет, в на самом деле культурно и без приключений увезли в психиатрический стационар, где его без лишних вопросов приняли. Как он решит проблему с одёжкой, когда очухается, – это нам неинтересно, неча было употреблять всякую дрянь.
После освобождения дали нам ещё вызовок, но тут же отменили и позвали на «скорую». Заметил я, что всё-таки берегут нашу бригаду. Несмотря на предновогоднее обилие вызовов, не перегружают. И это радует!
Все имена и фамилии изменены
автор канал на дзене - #УжасноЗлойДоктор
Следующая публикация
Комментарии 2