Предыдущая публикация
Записки врача-психиатра "скорой" Открытие сезона
Вот и всё, победила меня зависимость. Долго терпел, мучился, меланхолии предавался. Но в конечном итоге сдался. Короче говоря, открыл я дачный и грибной сезон раньше времени. Да, именно я, а не мы, потому что супруга мне компанию не составила. Сказала, что ещё сырость кругом и нечего грязь месить почём зря. Ну а я, подобно алкашу, не дотерпевшему до конца кодировки, пустился во все тяжкие.
Приехал ранним утром, с трепещущим от предвкушения сердцем. Хотя ещё и тревога присутствовала. Ведь на днях ветер был бешеный, почти ураганный, аж грохот стоял. Боялся, что крышу снесло, но она оказалась в целости – сохранности. Земля пока сыровата, копать рано, да и ладно, куда спешить-то? И всё же главной целью моей поездки были не садово-огородные дела, а лесные. Ощущал я себя лешим, принудительно выдернутым из родной стихии и теперь вернувшимся в неё.
Лес проснулся и готовится к триумфу весны. Думал, что встретит он меня сплошным потопом, но нет, вода стояла только в низинах, канавах и колеях. Первым делом направился к месту, где обитает моя любовь саркосцифа. И к огромной радости, как и год назад, меня встретила весьма приличная полянка этих прекрасных, жизнерадостных грибов. Выглядят они совсем не так, как большинство собратьев. Нет у них ни шляпок, ни ножек. Саркосцифа представляет собой ярко-алую чашечку и по-другому называется «Эльфова чаша». Грибы съедобные безо всяких условностей, очень вкусные. У них есть только один недостаток: трудно очищать от земли. Эта работа нудная и кропотливая, но оно того стоит.
Собрав саркосцифы, пошёл по краю просеки в поисках строчков и, надо сказать, удачно. Такого изобилия как в прошлом году, к счастью, не было, но полведёрка всё же набрал. Почему «к счастью»? Да потому что у меня к ним абсолютная непереносимость, а супруга просто физически не осилит большое количество. В прошлом году многие читатели говорили, что из строчков можно делать заготовки, но почему-то у нас к ним предвзятое отношение. Нет, не боимся, просто считаем их «ненастоящими». Вот такая грибная дискриминация получается.
Раньше мы с Фёдором, чего греха таить, отмечали открытие сезона. Но в этом году у него всё идёт наперекосяк, проблема следует за проблемой, без передышки. Для нас, ближайшего окружения, абсолютно очевидно, что первопричиной выступает алкоголь. Вот только сам Фёдор никак не созреет до осознания.
На сей раз случилось то, что случается со многими, потребляющими спиртное в промышленных количествах. По традиции Фёдор отметил великий праздник, называемый «Пятница». Причём сделал это грандиозно, с размахом и фейерверком. А суббота оказалась злой и враждебной, норовившей погубить страшным похмельем. Супруга пожалела болезного, принесла живой воды. И только он собрался приступить к лечению, как приключился эпиприпадок.
Перепуганная Евгения Васильевна позвонила мне, а я – в «скорую». К их приезду он пришёл в себя, ехать в стационар сперва не пожелал, но в конечном итоге всё-таки сделал одолжение, согласился. Это был единственный реальный шанс пролечить его, вправить вывихнутый мозг. Поэтому я позвонил заведующему неврологией и обо всём договорился.
А на следующий день уже он позвонил мне и еле сдерживая гнев, поставил вопрос ребром: «Юрий Иваныч, или вы сейчас же приезжаете и проводите со своим другом воспитательную работу, или я его выписываю к такой-то матери!». Что мне оставалось делать? Приехал конечно. Оказалось, что Фёдор вконец распоясался. Рыскал по всему отделению в поисках денег на выпивку, всех достал до самых печёнок. А для полного счастья курил в туалете, положив с прибором на все запреты.
В общем пришлось такого стыда натерпеться, будто не Фёдор, а я творил эти непотребства. Никогда не думал, что буду краснеть, как нашкодивший мальчишка. Однако заведующий зарядил меня не только стыдом, но и злостью. Свою речь, обращённую к Фёдору, воспроизводить не стану, поскольку она была переполнена грязными ругательствами. Лишь скажу, что он всё понял и остепенился. А уж надолго ли, не знаю. Выпишется – увидим.
У нас, бойцов безумного фронта, отпуск большой, аж шестьдесят три дня. Однако так кажется лишь на первый взгляд. На второй, третий и последующие взгляды он оказывается не таким уж и продолжительным. Причина заключается в том, что гулять целых два месяца – непозволительная роскошь, поэтому отпуск делится на части. Короче говоря, долгожданный кусочек отдыха пролетел как пуля, со свистом. Но мне всё-таки грех жаловаться, поскольку работаю на полставки, а это всего лишь два раза в неделю по двенадцать часов. Так что не особо я перетрудился.
Городские улицы преобразились, повеселели. А всё почему? Да потому что деревья зазеленели! Причём раньше времени. Кстати сказать, мы с супругой и две соседки облагородили газон у подъезда. Наши труды не пропали даром, теперь любо-дорого посмотреть на аккуратную растительность и цветущие нарциссы.
Прохладно с утречка, но это нестрашно, днём будет до плюс семнадцати. И всё-таки гложет меня неприятная мыслишка, что столь раннее тепло не к добру. Синоптики с маниакальным упорством повторяют прогноз о небывало жарком и засушливом лете. Всей душой хочу, чтобы это оказалось ошибкой.
Дезинфектор Галина Петровна, войдя в автобус, тут же плюхнулась рядом со мной.
- Юрий Иваныч, что-то давно я вас не видела? Болели?
- Нет, в отпуске был, отдыхал от трудов праведных.
- Ой, какой вы счастливый! А я об отдыхе и не мечтаю. Что на работе, что дома, как белка в колесе, никаких передышек. Наташка после операции, ей ничего делать нельзя. Теперь всё на мне…
- Как у неё здоровье? Поправляется?
- Да, только бы не сглазить. Но пока ещё слабая.
- Аппетит есть?
- Так себе. Похудела сильно, как щепка стала.
- Ну ничего, не спешите. Аппетит сам придёт, не надо форсировать.
- Ой, Юрий Иваныч, это ещё не всё. Представляете, внучка на все майские правнука привезёт! Наверно неправильно так говорить, но сейчас нам вообще не до него. Наташка еле ходит, и я вся измученная.
- Ну так поговорите с ней, объясните ситуацию.
- Да всё она знает, а вот взяла и упросила. Мы с Наташкой сердобольные, не можем твёрдо ответить. Боюсь я, Юрий Иваныч, свалиться. Если сразу умру, это нестрашно. Но лежать как колода – страшней всего…
Не перестаю удивляться этой внучке. На Новый год больного ребёнка им привезла, такую ответственность взвалила. А уж теперь вообще нет слов. Знает же прекрасно, что мать после серьёзной операции ещё не оправилась, а бабушка, как ни странно, не двужильная. Ведь если даже мощные тягачи ломаются, то о пожилом человеке и говорить нечего. Эгоиста принято обвинять в отсутствии любви, сострадания, способности проявлять человеческое участие. В действительности же, всем этим он обладает, но расходует исключительно на любимого себя.
Лужа, захватившая было внушительную часть двора «скорой», бесследно исчезла, можно сказать капитулировала. Кругом были чистота и порядок. Хотя не совсем. Возле тридцатой машины на асфальте валялись две новеньких лестничных шины, а самое главное – контейнер с наркотической укладкой. Водитель Константин Белов, ни о чём не подозревая, сидел в кабине, другие тоже не замечали вопиющего безобразия.
– Костя, выйди посмотри, это имущество твоей бригады? – попросил я.
– Да, наше, – ответил он. – Вот <нецензурные оскорбления>, вообще уже <чокнулись>!
– А с кем ты работал?
– С Захаровым и Лукиной. Деб… озабоченные, все сутки мне нервы мотали!
– Чем озабоченные? – не понял я.
– Любовью! Прямо в кабине друг друга щупали и целовались взасос. Зря уж <половой акт> не начали! Я не выдержал, остановился и в салон их выгнал. Ночью сюда приехали, а этот кадр мне: «Кость, не запирай машину, мы в салоне спать будем!». А вот <фиг> тебе по всей морде, говорю! Животные, <распутная женщина>!
– Дааа, сочувствую тебе, Костя! Так это всё они выронили, что ли?
– А …рен их знает! Нет, хватит, на следующую пусть с кем-нибудь другим работают.
– И правильно.
Тут к нам подбежала фельдшер Лукина, молодая, красивая, но, к сожалению, умом не блещущая:
– Ой, а вы где это взяли? – не посчитав нужным поздороваться, спросила она и показала на контейнер в моей руке.
– Пошёл, нашёл, едва ушёл, хотел отдать, да не смогли догнать! А наркотики где?
– У Саши, – ответила она и взяв у меня контейнер, собралась было уйти.
– А шины так и будут валяться? – поинтересовался я.
Она их подняла и убрала в салон с таким видом, будто сделала одолжение.
Александр Захаров – молодой врач, трудится на общепрофильной бригаде. Но на «скорой» отнюдь не новичок, будучи студентом, два года медбратом подрабатывал. Казалось бы, теперь-то Александр стал полноценным врачом, обладающим знаниями и опытом. Однако, как говорится, не в коня корм, звёзд с неба не хватает. Нет, с простыми случаями он справляется хорошо, без нареканий. А вот когда сталкивается с чем-то посложней высокого давления или незначительной травмы, сразу теряется.
Отталкивающее поведение сей парочки, Константин назвал любовью. Но не согласен я с таким диагнозом. Подлинная любовь не сводится лишь к половому влечению и напоказ не выставляется. Если же всё происходит наоборот, то речь идёт о безграничной глупости и неприятии моральных норм. Хотя, что тут рассуждать. Прошли те времена, когда аморальность считалась постыдной, осуждаемой обществом. Сейчас такое поведение называется раскрепощённым и является одобряемым. Так что отличия некоторых Homo sapiens от животного мира постепенно стираются.
По обыкновению, в «телевизионке» сидели бригады из прежней смены.
– Ооо, какие люди и без конвоя! – увидев меня, обрадованно воскликнул Анцыферов. – Ну как, творческий запой прошёл успешно?
– Эх, Александр Сергеич, запой прошёл, но мимо.
– Чем же ты тогда в отпуске-то занимался?
– Теперь у меня занятий хоть отбавляй. Дача и лес, а больше ничего и не надо.
– Ну, Иваныч, что-то совсем ты испортился!
– Лучше скажи, как смена прошла?
– Да вроде нормально, ничего такого.
Признаться честно, я действительно практически перестал употреблять, но не потому, что стал ярым зожником. Причина проста до безобразия: алкоголь больше не вызывает у меня эйфорию, не приносит удовольствие. Ну и зачем тогда, спрашивается, переводить понапрасну хороший продукт?
В этот раз за старшего врача работал Кирилл Евгеньевич с битовской бригады. Из доклада запомнилась гибель молодого мужчины – самокатчика под колёсами большегруза. Приехавшей реанимационной бригаде оставалось только укрыть тело одноразовой простынкой. Вполне возможно он попал в слепую зону грузовика, и водитель его попросту не увидел. Но первопричина заключалась в неспособности погибшего осознать потенциальную угрозу, нежелании обезопасить себя. А иначе никак нельзя объяснить решение ехать по проезжей части с интенсивным транспортным потоком. Одним словом, приехал парень к собственной смерти.
По завершении доклада, слово взяла начмед Надежда Юрьевна:
– Коллеги, у нас опять двадцать пять. Я имею в виду нарушения стандартов, клинических рекомендаций и порядка оказания помощи при ОКС. Расскажу последний случай. Фельдшерская бригада приехала на вызов с поводом «всё болит» к мужчине восьмидесяти четырёх лет. На ЭКГ увидели инфаркт, сделали кет***ол и вызвали на себя врачебную бригаду. Я не знаю, как это назвать, не могу приличных слов подобрать! Миллион раз говорилось, что НПВСы при ОКС применять нельзя, но некоторым хоть кол на голове теши! Они мало того, что неэффективны, так ещё и угрозу представляют! Например, повышают риск внезапной смерти и повторного инфаркта.
– Извините, а если боль несильная, всё равно делать наркотик? – спросил юный фельдшер Демидов.
– Да, обязательно. М***фин не только обезболивает, но и сердце разгружает, и потребность в кислороде уменьшает. Дальше поехали. Повторяю в тысячный раз: фельдшерская бригада может вызвать на себя врачебную только если больной находится в критическом состоянии, а так же если нужна помощь в проведении реанимации. Инфаркт, о котором я рассказала, был неосложнённым, состояние больного стабильное. Поэтому врачебную бригаду вызвали необоснованно.
– Коллеги, ещё вопросы есть? – спросил главный врач.
– Есть, – сказала фельдшер Шишкина. – Все сумки для растворов пришли в негодность. Мы как бомжи, носим рванину, бинтом перевязываем, чтоб ничего не выпало! Неужели нельзя новые купить? Можно подумать они миллионы стоят!
– Объясняйте, Андрей Ильич, – обратился главный врач к главному фельдшеру.
– Главбух не разрешила закупать, – ответил тот.
– Ага, вон оно как! И по какой же причине?
– Потому что старые не списаны.
– Тааак, подходим к самому интересному: кто их должен списывать?
– Ну я, – понурив голову ответил Андрей Ильич. – Никак руки не дойдут…
– Андрей Ильич, у вас серьёзные проблемы с руками. Они вообще ни до чего не доходят. Помните как с мягкими носилками получилось? Всё один в один! Вы тогда всей «скорой» рассказывали, мол, главный врач с главбухом новые носилки покупать не хотят и заставляют штопать старые. Вот ведь какие маразматики! А вы, как всегда, ни в чём неповинны!
– Да я ничего такого не говорил…
– Андрей Ильич, перевод стрелок на других, авторитета вам не прибавит. Так, короче, прямо сейчас вы идёте и занимаетесь списанием сумок. После того, как будет готов акт, подойдите к Лебедеву. Я его предупрежу. Всё это я беру под свой контроль и отвертеться у вас не получится.
– Игорь Геннадьевич, сегодня в одиннадцать заседание Ассоциации…
– Нет, никаких ассоциаций! Общественная работа не должна идти в ущерб основной. Сегодня вы занимаетесь списанием.
НПВС – нестероидные противовоспалительные средства. Хотя сейчас принято называть не «средства», а «препараты».
ОКС – острый коронарный синдром. Это обобщающее понятие, включающие в себя различные острые сердечные недуги, в том числе и инфаркт миокарда.
После конференции, в восемь ноль-ноль, началась щедрая раздача вызовов новой смене. А работники прежней, один за другим направлялись к выходу. В итоге наша бригада одна единственная осталась на месте.
Внезапно на улице прогремел оглушительный взрыв, от которого задребезжали стёкла. В одно мгновение мы, все трое, подбежали к окну. Нельзя не признать, что наши действия были, мягко сказать, неправильными. Ведь в окно запросто могла влететь какая-нибудь смертоубийственная бяка. Но всё оказалось нестрашным. Это был всего лишь гром. Гроза решила не терпеть до вечера и устроила первое в этом сезоне небесное шоу.
Первый вызов прилетел около десяти: психоз у юноши восемнадцати лет. Вызвала полиция.
Лифт, как назло, не работал, и восхождение на восьмой этаж мне далось тяжеловато. В прихожей нас встретила симпатичная девушка с прекрасной фигурой. Я был немало удивлён, узнав, что она не подруга, не сестра, а мама совершеннолетнего парня. Уйдя в другую комнату, мы побеседовали.
– Ну рассказывайте, что стряслось? – спросил я.
– Вы знаете, стряслось давно, но мы значения не придавали. Пай-мальчиком он никогда не был, но, когда в девятый класс перешёл, вообще от рук отбился. Стал уроки прогуливать, где-то шатался с утра до ночи.
– Простите, перебью, шатался с компанией?
– Нет, один, я точно знаю, у него друзей нет. Девятый класс кое-как допинал, еле дотянул. Больше учиться не хотел, но мы его чуть ли не силком в колледж загнали, на платное обучение. Думали перебесится, повзрослеет, нормальную специальность получит.
– А сегодня что случилось?
– Распсиховался, нож схватил, кричит: «Я сейчас тебя зарежу и потом себя, мне пофиг!».
– Прямо ни с того ни с сего?
– Нет. Он к восьми ушёл в колледж и через полчаса вернулся. Сказал, что отчисляется, больше учиться не будет. Я сразу в осадок выпала, ведь осталось-то всего ничего! Начала его ругать, и он вот так мне ответил…
– Раньше он с вами конфликтовал?
– Ну да, было, но с ножом никогда не кидался. Я полицию вызвала, надеялась, что при них успокоится…
– Он ничего не употребляет?
– Нет, ничего, я бы заметила.
– Всё ясно. Дайте нам его паспорт и полис.
Виновник торжества, молодой человек с прыщавым лицом и взлохмаченными сальными волосами, присутствием полицейских совсем не тяготился и что-то им говорил.
– Здравствуй, Антон! Как дела? Как ты себя чувствуешь?
– Всё нормально, только башка болит. Дайте колёс каких не то?
– Погоди, давай сначала пообщаемся. Из-за чего ты с мамой поругался?
– Я с ней не ругался, это она орать начала.
– А в чём причина?
– Ну я хочу колледж бросить. И чё?
– Да в общем-то ничё. Но ведь тебе же немного осталось. Разве нельзя напрячься и потерпеть?
– Нет, нельзя.
– Ладно, мама на тебя покричала, а ты что?
– Ничего. Я не ругался, просто сказал, что сейчас тебя зарежу и сам зарежусь.
– Ты на самом деле хотел так сделать или просто попугать решил?
– Во, смотрите, – сказал он, подняв футболку.
На его животе ярко виднелись три неглубоких горизонтальных резаных раны со следами засохшей крови.
– То есть, твои намерения были серьёзными?
– Да мне ваще пофиг!
– Ну ладно, Антон, вот отчислишься ты из колледжа и что дальше? Чем будешь заниматься?
– Не знаю, может в лётное пойду.
– В авиационный институт?
– Ну да.
– Но ведь туда поступить очень сложно, всё равно что в игольное ушко пролезть.
– Не знаю. Тогда в аэропорт устроюсь.
– И кем же?
– Не знаю, кем-нибудь, самолёты ремонтировать.
– А разве можно ремонтировать самолёты, не имея специального образования?
– Ну я же в технике разбираюсь. Везде всё по одинаковым принципам делается, что в машинах, что в самолётах.
– Замечательно. Давай-ка, Антон, сначала поедем в больницу. Пройдёшь обследование, получишь заключение, что здоров и тогда сможешь хоть в космонавты пойти.
Выставил я Антону шизотипическое расстройство с суи***дальным поведением. Но этот диагноз сугубо предварительный, не претендующий на окончательность и незыблемость. Думаю, что на самом деле он страдает шизофренией, возможно гебефренической. В пользу этой болезни свидетельствует ряд специфических признаков. У Антона эмоциональная холодность шла в паре с парадоксальностью. В ходе беседы с его лица не сходила улыбка, совершенно не соответствующая теме. При этом во взгляде не было и намёка на веселье. Антон не имеет социальных связей и привязанностей. Планы на будущее не просто нереальны, но и откровенно нелепы.
К сожалению, прогноз в данном случае нехороший. Ведь чем раньше дебютирует шизофрения, тем более злокачественно она протекает. Усугубляет проблему то, что ранние проявления, окружающие не расценивают как болезнь, а объясняют по-другому. Например, списывают на переходный возраст.
Вместе с тем, ни в коем случае нельзя объявлять душевнобольным каждого подростка, с которым нет взаимопонимания. Для того, чтоб не допустить подобных крайностей, нужно знать признаки начинающегося психического расстройства:
- странности в поведении, непонятные поступки;
- эмоциональная холодность и парадоксальность. Больной становится «непробиваемым», равнодушным, бесчувственным. Важному событию он вообще не придаёт значения, а какая-то мелочь может вызвать бурную реакцию. Например, смерть близкого воспринимает как нечто обыденное, а потерю дешёвой шариковой ручки – как трагедию.
- утрата социальных связей и привязанностей. Например, любовь к матери утрачивается или сменяется ненавистью.
- человек прекращает следить за собой, становится равнодушным к внешнему виду.
В заключение особо подчеркну, что по этим признакам нельзя объявить человека шизофреником. Они необходимы для того, чтоб заподозрить болезнь. А диагностировать и лечить должны исключительно врачи.
После освобождения велели в сторону Центра следовать, но потом вызов дали: падение с высоты женщины тридцати шести лет. Тут же проснулась рация и заговорила голосом диспетчера Надежды:
– Шестая бригада!
– На приёме!
– Юрий Иваныч, не ругайтесь. Вызов рядом с вами, там скорей всего будет констатация.
– Принял, едем.
Зрителей собралось много, включая детвору. Их внимание было сосредоточено на мужчине, стоявшем на коленях перед телом молодой женщины.
– Лена, Лена! – надрывно кричал он сквозь рыдания. – Лена, ну давай, живи!
– Пойдёмте к нам в машину, – обратился я к нему.
– Сделайте ей искусственное дыхание! Давайте быстрей, она живая!
– Сейчас всё сделаем, – успокаивающе сказал я. – Пойдёмте в машину, вам успокоиться надо.
Мои парни его аккуратно подняли и увели. В первую очередь, ни о чём не расспрашивая, ввели внутривенно с***азон. Эффект наступил быстро, пришли успокоение и заторможенность. После этого мы с ним побеседовали:
– Она вам кем приходится? – спросил я.
– Жена. Мужики, она умерла, да?
– К сожалению, да. Как же так получилось-то?
– Мыла окно и сорвалась. Так всё быстро… В одно мгновение… Она вскрикнула, я сразу прибежал, но уже всё…
– С какого этажа упала?
– С семнадцатого. Ой, блииин, как всё глупо!
– Вы сейчас как себя чувствуете?
– Не знаю, как и сказать…
– Делами сможете заниматься?
– Да, да, смогу, нельзя раскисать…
Смерть констатировали, тело накрыли простынями, оставив на попечение вдовца и полицейских.
Не стану заниматься рассуждениями и разбираться в причинах трагедии. Какой от этого толк? Что случилось, то случилось, ни изменить, ни отменить уже не получится.
После этого поехали к женщине восьмидесяти одного года, у которой головка бо-бо. Что и говорить, случай суперсложный, без психиатрической бригады тут никак не обойтись. Нередко бывает, что за поводом «головная боль» может крыться всё, что угодно, самые разные неприятные сюрпризы. Но в этот раз всё обошлось без неожиданностей.
Больная выглядела гораздо моложе своих лет и имела совершенно здравый рассудок.
– Я уже не знаю, что делать, – расстроенно сказала она. – Головные боли измучили, никакой жизни нет.
– Что-то принимаете?
– Конечно, вон, целая коробка таблеток. Что я только не перепробовала и всё без толку. На какое-то время поможет, потом опять начинается.
– Покажите, где болит.
– Вот здесь, весь лоб, виски и макушка.
– Как дела со зрением?
– Вы знаете, что-то непонятное творится. Глаза как будто пеленой покрываются.
– За помощью обращались?
– Да, к неврологу. Она мне то одно, то другое выписывает и ничего не помогает. К ней попасть целая проблема. В лист ожидания записали и жду второй месяц.
– Кроме головной боли что-то беспокоит?
– Сильная слабость. Утром две чашки помыла и всё, силы кончились.
Давление было слегка повышенным, пульс и сатурация в норме, на ЭКГ ничего ужасного. Здесь поясню, что кардиограмму сняли чтоб исключить церебральный инфаркт миокарда. Нечасто, но бывает маскируется он под головную боль. Появилась у меня мыслишка о возможном заболевании. Чтоб подтвердить или опровергнуть её, сделали внутривенно дек***зон.
Медбрат Виталий ввёл половину шприца, и вдруг больная ойкнула.
– Что случилось? – настороженно спросил я.
– Всё прошло, как рукой сняло! – радостно ответила она. – Прямо чудо какое-то!
Такой хороший эффект от дек***зона позволял уверенно заподозрить гигантоклеточный артериит, по-другому называемый болезнью Хортона. Это аутоиммунное заболевание, вызванное тем, что организм начинает воевать с самим собой. А вот причина такого «глюка» до сей поры остаётся неизвестной. Для достоверного диагноза необходимы так называемые «ревмопробы», включая анализ на С-реактивный белок.
К сожалению, одной инъекцией дек***зона от болезни не избавишься. Тут нужно длительное комплексное лечение у врача-ревматолога. Больной я всё это разъяснил, после чего, мы отчалили.
А дальше поехали на обед. Как всегда, к трапезе я приступил не сразу. В первую очередь устранил все недоделки, чтоб не висели как смертные грехи и аппетит не портили.
После еды посидели на лавочке, радуясь теплу и прояснившемуся небу. Удивительно, как быстро всё меняется. Совсем недавно кругом снежище лежал, пейзаж был унылым, неуютным. Теперь всё переменилось, повеселело, ожило.
Вызвали нас уже в пятом часу. Поехали в райотдел полиции, где нас дожидался сорокатрёхлетний мужчина с психозом.
Несмотря на вечернее время, в дежурной части было пусто. Спокойствие нарушал негромкий и неразборчивый мужской голос.
– Здрасте, ваш клиент на людей бросался, – сказал дежурный. – Всех толкал, орал, у женщины из сумки пакет с яблоками вытащил. Как только по роже не получил, удивляюсь.
– Пьяный, что ли? – спросил я.
– Нет, психбольной. Мы его знаем как облупленного.
– У него документы есть?
– Да, вот паспорт, берите, пишите.
Круглолицый, толстогубый, с обвислыми щеками, пациент очень напоминал мопса. На нас он никак не отреагировал, продолжая бубнить что-то неразборчивое.
– Здравствуйте, уважаемый! Как вас зовут?
– А <нафига>? Зачем я буду в борьбу играть?
– Ну мы же должны знать, как к вам обращаться.
– Ха, тут не всё так просто! Как будто сказал и сразу всё!
– Ну так как же вас зовут? Имя есть?
– Павел и две фамилии из ниоткуда.
– Павел, а зачем вы к людям приставали, толкались?
– Так потому что одна вот так шла, почти наискосок, а другая дорогу переходила! Ну вот <нафига> мне это надо?
– Да, согласен, это беспредел полнейший. Где ты живёшь? Свой адрес помнишь?
– Нет, а зачем <мозголюбительством> заниматься? Я что, должен начальника управляющей компании <на фиг> послать? Давайте мне адрес, и я всё сделаю.
– Вы у психиатра наблюдаетесь?
– И что?
– Ничего. Я спросил, вы наблюдаетесь в ПНД?
– Ну так что дальше-то? Мозги мне <не любите>, я и без вас всё знаю.
Продолжение беседы смысла не имело. Выставил я Павлу острое шизофреноформное расстройство. Но была у меня внутренняя убеждённость в самой настоящей шизофрении. Вот только процесс близко подошёл к финалу. Разрушилась не только бредовая система, но и мышление в целом. Точней оно стало разорванным из-за грубого нарушения логических связей. К сожалению, ни о какой реабилитации речи не идёт.
Следующий вызов пульнули сразу после освобождения: избит мужчина сорока девяти лет. Ждал он нас на детской площадке у жилого дома.
Не успели выйти из машины, как к нам подошли четыре немолодых женщины.
– Эта …очь за дело получила! – безапелляционно заявила одна из них. – Он привык с бабами и с детьми воевать! А как по роже получил, так всё, сразу паинькой стал! Вон сидит, прям сама невинность!
– Он в этом доме, что ли, живёт?
– Да, в четвёртом подъезде. Он ведь всех измучил, никому житья не даёт! Как выпьет, так ругаться начинает, на всех налетает! Мы на скамейке сидели, и он откуда ни возьмись. Сразу к нам подбежал и давай материть по-всякому! Мимо какой-то парень проходил, увидел такое дело, сделал замечание. А этот дурак на него сразу драться! Ну и получил! Вон рожа-то какая!
На узкой скамейке сидел худосочный маленький мужичонка, совсем не походивший на отчаянного хулигана. То, что раньше было лицом, представляло собой нечто бесформенное, сплошь покрытое подсохшей кровью. Из-за капитально заплывших глаз он ничего не видел, и мои парни стали на время поводырями.
Повреждения были серьёзными, в частности перелом нижней челюсти и скорей всего сотрясение головного мозга. Возможно, что и другие лицевые оказались сломанными, но точно диагностируют уже в стационаре. По понятной причине разговора с ним не получилось и после оказания помощи увезли его в челюстно-лицевую хирургию.
И вновь велено ехать на Центр. И вновь не дали доехать. Вызвали к семидесятилетнему мужчине с больным животом. Поначалу ничего не настораживало, поскольку повод нестрашный. Но Надежда сообщила по рации, что больной потерял сознание и попросила ускориться. После этого я напрягся по-взрослому. Мой самонадеянный расчёт на беспроблемный вызов не оправдался.
Открыла нам рыдающая женщина:
– Посмотрите, он умер, что ли? Спасите его, я вас прошу!
Как ни печально, но она оказалась права. Больной не подавал признаков жизни. Тем не менее, мы не отступились и в течении тридцати минут проводили реанимацию, оказавшуюся безуспешной. Вдова не потеряла голову от горя, сохранила здравый рассудок, поэтому мы с ней побеседовали:
– Чем он болел?
– Да ничем таким. Три года назад у него рак кожи был, но несильный. Не помню, как называется. Его удалили и всё. Ковид перенёс легко, дома лечился
– На что-нибудь жаловался?
– Нет, ни на что.
– Сегодня как всё произошло?
– У него сильно живот заболел. Так скрутило, что весь побледнел, потом покрылся. И я сразу вас вызвала.
Причина смерти осталась неясной. Возможно произошёл разрыв аневризмы брюшной аорты, но какой толк от моих гаданий? Всё прояснится на вскрытии.
Вот на этом и закончилась моя смена.
А на следующий день мы с супругой приехали на дачу. Снова побывал в лесу, но не ради грибов, а с куда более приятной целью: ощутить единение с природой и напитаться её живительной силой.
Все фамилии, имена, отчества изменены
автор канал на дзене - #УжасноЗлойДоктор
Следующая публикация
Нет комментариев