Оформление автора
В прошлом очерке рассказал я про то, как отправившись на работу, забыл надеть зубы. К такому конфузу я легкомысленно отнёсся, никакого значения не придал. А зря. Как оказалось, это был тревожный звоночек, предупреждавший, что настоящие проблемы ещё впереди. И они ждать себя не заставили. Посреди ночи разбудила меня сильная зубная боль.

Поначалу решил, что это какая-то временная случайность. Сейчас, думаю, улягусь поудобнее, засну и всё пройдёт. Но не тут-то было! Болело с таким остервенением, что ни о каком сне даже и речь не шла. Срочно нужен был анальгетик, но только не в таблетках. Ведь они начинают действие не ранее, чем через полчаса, а терпеть столько времени, равнялось жестокой пытке. К счастью, нашлась одинокая ампула к***рола. В спешке, трясущимися руками, словно наркоман в ломке, набрал шприц и уколол в бедро. Вскоре боль утихла, но совсем не ушла, поэтому ещё и таблетку проглотил.

Утром позвонил в свою стоматологию, но оказалось, что запись возможна только на следующий день. Идти куда-то в другое место мне не позволила позорная трусость. Опасался, что плохо обезболят и превратят удаление зуба в форменную экзекуцию. Весь день занимался самолечением: принимал антибиотик, нестероидный противовоспалительный препарат, полоскал антисептиком. Но, к великому разочарованию, стало только хуже. К вечеру появился отёк. А утром физиономию разнесло так, что из зеркала на меня смотрело страшилище из фильма ужасов.

В стоматологии сделали рентген и вынесли приговор: нужно удалять сразу все три зуба справа, поскольку в случившемся виноваты они все. Процедура прошла абсолютно безболезненно, без сучка и задоринки. Но на душе не особо полегчало, поскольку главные проблемы были впереди. В самое ближайшее время ждут меня удаление последних трёх зубов слева и установка имплантов.

Эти неприятности у меня не впервой. Два года назад почти всё то же самое было, только на верхней челюсти. Туда мне импланты поставили, предварительно удалив остатки зубов. Не думал не гадал, что всё повторится. Одно утешает, что всё это безобразие в выходные случилось и никак не сказалось на работе.

Морозы поубавили свою дерзость и вполне терпимыми стали. Так что на сей раз в отморозка я не превратился. У входа в медицинский корпус отчаянно чадили четверо коллег из прежней смены.

– Здравствуйте, господа! Ну как смена прошла? – спросил я.

– Да вроде нормально, – ответила врач Тихонова.

– А вот у нас – ненормально! – сказала молодая фельдшер Гуляева и надула губки.

– Что приключилось-то?

– Две реанимации, Юрий Иваныч, это вообще караул!

– Ну и как, успешно?

– Только одна. Приехали к мужчине на аритмию. Смотрим, он нормальный такой, не умирающий, бодрый. Сказал, что сердце бьётся с перебоями. Юлька хотела снять ЭКГ, стала электроды накладывать, а он весь задёргался и отключился. Она кричит: «Настька, у него эпилепсия!». Но я помню, нам говорили, что так фибрилляция желудочков проявляется. Юлька побежала за дефибриллятором, а я ему в грудь кааак врезала кулаком и качать начала. И прикиньте, он ожил!

– Ну и как, довезли нормально?

– Ну да, нормально. Только он поначалу ехать не хотел, представляете? Я говорю, у вас фибрилляция желудочков была, вы чуть не умерли! А он такой: «Да ладно, что вы мне как ребёнку страшилки рассказываете!». Короче еле уговорили!

– А в другом случае значит не повезло?

– Да, там дедуля через асистолию ушёл. Мы его качали-качали и всё бесполезно.

– Реанимировать пришлось впервые?

– Да. Мы раньше только на манекене тренировались. Сейчас пойду к Сергей Николаичу, он обещал научить протоколы реанимации писать.

Тренировки по сердечно-лёгочной реанимации в буквальном смысле жизненно необходимы. Её успех возможен лишь при условии, что все действия выполняются автоматически, без лишних раздумий. Тот, кто реанимирует, должен превратиться в робота, работающего по заложенному в него алгоритму. А кроме того, нужно быть готовым к тому, что реанимация – это тяжёлый физический труд. Легко и непринуждённо она проводится исключительно в кино.

Супруга моя увлечённо смотрит фильм-сказку «Склифосовский». И увидел я там очень забавный эпизод. В стационаре врач реанимировал пациента, выполняя непрямой массаж сердца. По непонятным причинам, искусственное дыхание не проводилось и мешка Амбу нигде не наблюдалось. Нет, если бы всё происходило в каком-то другом месте, где врач был с голыми руками, тогда бы и вопросов не возникло. А в стационаре-то, кто мешал всё сделать как положено?

Но это мелочи, изюминка была в другом. Другой врач, чтобы проверить, не появились ли у пациента признаки жизни, измерил артериальное давление. Как и следовало ожидать, оно оказалось по нулям, на основании чего констатировали смерть. Это был грубый и глупый ляп сценариста с режиссёром. В реальности так не бывает. По артериальному давлению нельзя точно определить жизненные функции. Запросто может случиться так, что сердце удалось запустить, но его работа пока ещё слабенькая и давление не будет определяться.

В условиях стационара или «скорой помощи», пациент подключается к монитору или дефибриллятору, для того, чтоб его жизненные функции были прямо перед глазами. Если никакого оборудования нет, тогда успех-неуспех реанимации определяем вручную. Для этого проверяем пульс на сонных артериях и реакцию зрачков на свет.

И ещё лично меня очень коробит от того, что в большинстве отечественных фильмов и телепередач идёт неприкрытое подражание американским. Копируются интерьеры, стиль поведения, манера общения. Создаётся впечатление, словно мы, дикое племя, лишённое собственной культуры, стремимся быть во всём похожими на больших белых людей. Но это так, к слову пришлось…

Едва переступил порог медицинского корпуса, как в нос шибанула вонь, словно выгребная яма разверзлась. Но ничего нового в этом не было. Канализация уже давно требует серьёзного ремонта, однако никому нет никакого дела.

Наши предшественники, как всегда, заседали в «телевизионке», дожидаясь окончания смены.

– Всех приветствую! Как дела-делишки?

– Да вот, Дима у нас из строя вышел, – ответил врач Анцыферов. – Не думал я, что он такой при***рок. Представляешь, Иваныч, принёс грибов маринованных, в обед все сожрал и молоком запил!

– И что же получилось?

– Ну что за вопросы, Иваныч? Как будто сам не знаешь. Понос длиною в жизнь. От толчка отойти не мог. Утром его Сергей отпустил, какой он работник?

– Так ты бы его тормознул.

– Пытался. А он: «Ничего, у меня желудок как у крокодила, всё переварит!».

– Дааа, не ожидал я такого от Димы. Он хоть объяснил, зачем так сделал?

– Молоко он в обед всегда пьёт, а грибы первый раз принёс, сказал, что сильно захотелось.

– Замену-то дали?

– Да, Наталью Скворцову. Она на нашей бригаде никогда не работала, не знает, как и что. Вечером приехали на психоз, а там больной возбуждённый, агрессивный, чуть на нас не кинулся. Мы сразу ушли, полицию вызвали. Представляешь, он тощий как мумия, кажется, что тронь и развалится, а скрутили еле-еле! И после этого Наталья сказала, что больше никогда на нашу бригаду не придёт.

– Да в общем-то и правильно она решила. У нас нельзя работать через силу.

– Кстати, Иваныч, Люба уволилась.

– О как! А что ей не работалось-то?

– Наверно обида взыграла, что с эвакуации на приём вызовов пересадили.

– И куда же она ушла?

– Говорят, медсестрой в поликлинику.

– Ну а что, там и ответственность поменьше, и такой напряжённости нет.

Работа женщин на психиатрической бригаде, не является чем-то необычным. Во всяком случае на нашей «скорой». В других сменах дамы трудятся по многу лет и ничего, справляются. Залог успеха заключается в неукоснительном соблюдении трёх правил. Во-первых, никогда не показывать своего страха перед больным.

Нет, мы не отчаянные храбрецы, нам, как и всем нормальным людям бывает страшно. Но мы умеем удерживать это чувство глубоко внутри. Во-вторых, категорически недопустимо отвечать агрессией на агрессию и вступать в препирательства. Ну и в-третьих, нельзя пытаться разубедить больного в его бредовых установках, но вместе с тем и не поддерживать их. Какие бы здравые аргументы ни приводились, бред всё равно останется неизменным. Вступив в спор, мы добьёмся лишь враждебного отношения больного.

Таким образом, человеку, не умеющему подавлять страх, а также нетерпимому, неспособному удержаться от конфликта, на нашей бригаде делать нечего.

Объявили конференцию. Старший врач второй смены Галина Владимировна продолжала болеть, а за неё вновь работал Сергей Новиков. В этот раз он держался более уверенно и уже не походил на нерадивого ученика.

Из доклада запомнилась гибель девушки девятнадцати лет. Со слов мачехи, та употребляла «соль», причём зависимость была сильной. Вечером девушка сказала, что собирается к друзьям, оделась и вышла. Но не через дверь, а из окна восьмого этажа. Травмы оказались несовместимыми с жизнью, а потому приехавшей бригаде осталось лишь констатировать смерть.

Ситуация с наркотиками в стране без преувеличения катастрофическая. По факту, их оборот легализован. Ну а как иначе, если распространители, не скрываясь, пишут на видных местах соответствующие объявления? Наркоманы в открытую ищут и находят закладки. В соцсетях и прочих интернет-ресурсах вербуются «закладчики», которым обещают приличное вознаграждение. Но несмотря ни на что, каналы поставки отравы не перекрываются, организаторы наркобизнеса остаются в неприкосновенности. Борьба с системным явлением подменяется привлечением к ответственности всякой мелюзги.

В конце доклада, Сергей сообщил:

– По телефону поступили две благодарности на двадцать седьмую бригаду, фельдшеров Громова и Курицыну и на тридцать первую, врача Ахматова и фельдшера Васильева. Они все действительно хорошо сработали.

– Ну что ж, очень приятно, – сказал главный врач. – Но только в следующий раз советуйте писать благодарность в Департамент. Пусть там видят, что наши работники не только нарушать могут.

– Ой, не знаю, Игорь Геннадьевич, что они увидят. После вчерашних-то разборок. Можно я расскажу?

– Рассказывайте, может какая-то польза будет…

– Фельдшер Максимов из первой смены приехал на боль в груди у мужчины семидесяти с чем-то лет. Снял ЭКГ, но разобраться в ней не смог. Сделал ан***гин и привёз больного в кардиодиспансер. Там дежурила Румянцева, на ЭКГ она сразу увидела инфаркт. Кроме того, в нарушение всего, что только можно, бригада помощи не оказала, в том числе, не обезболила и привезла не туда, куда надо. Тем временем больной резко ухудшился и из-за тяжести состояния перевозить его в областную не стали. Если бы вместо Румянцевой дежурил кто-то другой, может и не дошло бы до Департамента. А в итоге нас вызвали на ковёр лично к исполняющему обязанности директора Фроловой. Мы получили такую трёпку, что даже не передать! Будь у неё под рукой палка, она бы её в дело пустила. Коллеги, на эту тему мы говорили тыщу раз. Если вы несильны в ЭКГ, значит берите дистанционные кардиографы и вам передадут уже готовую расшифровку.

– Надежда Юрьевна, нас сначала надо научить, – сказала фельдшер Ковалёва. – Я, например, не знаю, как ими пользоваться.

– Андрей Ильич, я вам лично давала поручение провести учёбу. Вы её проводили?

– Проводил, а толку-то что? Пришли полтора человека и всё.

– Так надо было людей как следует оповестить, объявления везде развесить.

– Именно это я и сделал, а плюс ко всему, всех под роспись известил.

– Тогда планируйте всё заново. Я беру это под свой контроль. Если кто-то не явится без уважительной причины, пусть пеняет на себя. Александр Василич, нужно будет организовать ещё и учёбу по ЭКГ-диагностике. Сразу после конференции приходите ко мне, всё обдумаем и спланируем. Коллеги, напомню, что если взрослый дееспособный человек не может дать письменное согласие на госпитализацию, например, он без сознания, то подписи у родственников брать не надо. Эксперты из страховых в таких случаях очень ругаются.

– Коллеги, вопросы есть? – спросил главный врач.

– Есть, – сказала фельдшер Шишкина. – Когда у нас появятся скарификаторы? Неужели нельзя закупить побольше? Они же не из золота сделаны!

– Андрей Ильич, это ваша вотчина. Объясните, – велел главный.

– Татьяна Геннадьевна, аукцион состоится на той неделе. Прокалывайте пока простыми иглами. Уж не так долго осталось.

– Андрей Ильич, а вот не надо давать вредные советы! – сказала Надежда Юрьевна. – Вы забыли, как мать ребёнка жалобу написала за эти иголки? Хотите повторения?

– Ну а я-то что сделаю, Надежда Юрьевна? Ускорить аукцион я не в силах.

– Вы в силах спланировать потребности в медизделиях и не доводить до их нехватки. Если бы закупили побольше, тогда и проблем бы не было. Что вы скупитесь-то, как будто от сердца отрываете? Тем более эти несчастные скарификаторы копейки стоят!

– А я хочу пожаловаться! – сказала медсестра Котова. – У меня истекает сертификат по предрейсовым осмотрам. Андрею Ильичу я сказала, что на учёбу не пойду и проводить осмотры не буду. Но он меня буквально преследует, покоя не даёт! Пусть молодёжь учится, сколько можно на нас-то выезжать?

– Нина Фёдоровна, но ведь не силой же вас заставляют, не под дулом пистолета, – ответила Надежда Юрьевна. – Давайте уже не будем обсуждать этот вопрос на конференции!

После того, как все поразъехались, в «телевизионке» только мы остались. Тишину нарушал лишь глухой бубнёж телевизора и бодрый матерок сантехника, явившегося чинить канализацию.

Около девяти с вызова вернулась седьмая битовская бригада, составив нам компанию в праздном безделье.

– Ну вот, с т***па начали, значит т***ом и закончим, – философски констатировала врач Ушакова.

– Что там случилось-то?

– Трансмуральный инфаркт с кардиогенным шоком. Только сняли ЭКГ и сразу асистолия. Качали-качали и всё бесполезно. Пятьдесят три года мужику, а уже второй инфаркт. Первый раз стентировали, антикоагулянты немного попринимал и прекратил.

– Ну что ж, сам виноват.

– Меня не это поразило, а реакция жены. Спокойная как удав, можно подумать мужья у неё каждый день умирают.

– Может ещё не осознала?

– Нет, не думаю. Настоящая железная леди. Никаких лишних эмоций, только трезвый холодный расчёт. Вы, говорит, объясните, что дальше делать, а то я никогда с этим не сталкивалась. Даже причиной смерти не поинтересовалась и проводила нас с вежливой улыбкой.

– Да и ладно, Мария Алексеевна, не нам их судить.

В подобных случаях я стараюсь воздерживаться от оценок и осуждения. Откуда мне знать, что было между этими людьми, какие отношения? Да по правде сказать, нет ни малейшего желания вникать в хитросплетения чужой жизни.

Около десяти прилетел первый вызов: психоз у женщины восьмидесяти семи лет. Примечание «Вызвала полиция» заинтриговало. Неужели бабулечка – божий одуванчик в разнос пошла и устроила тарарам с фейерверком?

Но всё оказалось по-другому. В квартире нас встретили двое полицейских и сама пациентка, совершенно непохожая на старую развалину.

– Вот, бабушка жалуется, что к ней в квартиру проникает сосед снизу, – пояснил прапорщик, едва сдерживая улыбку.

– И что мы должны сделать? – не понял я. – Возбудить уголовное дело?

– Не, просто он на кухне из-под раковины вылезает. Вы сейчас должны освидетельствовать Елизавету Ильиничну и дать заключение о её вменяемости, - сказал прапорщик и хитро подмигнул.

После того, как полицейские ушли, Елизавета Ильинична решительно взяла инициативу в свои руки и сказала хорошо поставленным голосом:

– Так, милиции я всё уже рассказала, теперь ваша очередь. Пойдёмте, я вам покажу, как говорится, лучше один раз увидеть!

– Да вы нам просто на словах объясните, мы поймём, – попытался отговориться я.

– Ни-ни-ни, никаких! Пойдёмте! – скомандовала Елизавета Ильинична и повела нас на кухню.

Открыв дверцу под раковиной, она торжественно сказала:

– Вот, смотрите! Отсюда он ко мне и лазает!

– Но ведь между этажами бетонные перекрытия, плюс ещё и полы настланы. Как же через это всё можно проникнуть? – спросил я.

– Да очень просто, он лаз сделал. С моей стороны его никак не откроешь, а он со своей – легко. Просто берёт и откидывает.

– Ну ладно, а что ему от вас надо?

– Так он же тунеядец, нигде не работает, вот у меня всё и тащит. Но всё делает по-умному. Что получше украдёт, а взамен всякую дрянь оставляет. Вон, посмотрите, какая вытяжная труба на колонке. У меня была белая, чистая, а он вместо неё дрянь какую-то повесил. И посуду всю поменял. Вот кружка с трещиной, а была как новенькая. А ещё, стыдно сказать, он до моего женского белья добрался. Всё хорошее забрал, а положил всё штопанное-перештопанное!

– А уж бельё-то ему зачем?

– Как зачем, продать! Оно ведь денег стоит!

– Елизавета Ильинична, а какое сегодня число?

– Ой, точно не скажу… Вроде двадцать третье.

– А месяц и год?

– Январь, две тысячи двадцать четвёртый. Нет, не думайте, я из ума ещё не выжила.

– Нет, мы так не думаем. Какое у вас образование?

– Высшее. Я в своё время Плехановский окончила.

– Да, это очень солидный вуз. А работали где?

– В Облпотребсоюзе, в Горпромторге, в торговой инспекции. А последнее место – Управление Роспотребнадзора.

– Елизавета Ильинична, а вы сами всё делаете по хозяйству?

– В основном, сама. Дети далеко: сын в Ленинграде, дочь в Новочеркасске. Да уж какие они дети, сами-то давно бабушка и дедушка. А ко мне Дима приходит, племянник, проведывает.

– То есть вы и в магазины ходите, и готовите, и стираете?

– Да, пока силы есть, всё делаю. Пенсия у меня хорошая, но вы бы знали, сколько лишних расходов из-за этого соседа чёртова!

– Так вы ему деньги даёте, что ли?

– Нет, ничего не даю. Просто он у меня всё перетаскал. Хорошие продукты забирает, а взамен всякую тухлятину оставляет. И вещи тоже все перепортил, тоже надо идти покупать. А надолго ли? Опять залезет. Он же свою безнаказанность чувствует.

– Елизавета Ильинична, вы когда родились, помните?

– Ну конечно, что вы мне какие вопросы задаёте? Второго января тридцать седьмого года.

– А что вас беспокоит? Чем вы болеете?

– Да всё бы ничего, но меня сильные головные боли мучают. Раньше п***гин помогал, таблеточку выпью и всё проходит. А теперь ничего не действует.

– Все ясно, Елизавета Ильинична. Вам нужно будет прийти в психоневрологический диспансер, сейчас я напишу адрес и телефон. Одни не ходите, а договоритесь с племянником, чтоб он вас проводил. Там назначат лечение и вам будет получше.

– Хорошо, сходим. А к соседу-то меры примете или он так и будет меня донимать?

– Он уже на заметке в полиции и безнаказанным не останется.

– Ну тогда ладно, спасибо!

По всей видимости, у Елизаветы Ильиничны развился инволюционный параноид. Это психическое расстройство, возникающее в пожилом и старческом возрасте. Проявляется оно бредом, подозрительностью, конфликтностью. В данном случае имел место бред имущественного ущерба и преследования.

Особенность инволюционного параноида заключается в том, что личность больного почти не подвергается патологическим изменениям. И Елизавета Ильинична является наглядным примером. Если отбросить бредовые умозаключения, она полностью во всём ориентирована и полностью способна к самообслуживанию.

Елизавету Ильиничну мы оставили дома по двум причинам. Первая: не было показаний для экстренной госпитализации. Вторая: резкая смена обстановки у таких больных может привести к ухудшению психического состояния. А что касается прогноза, то ничего обнадёживающего сказать нельзя. Да, бред может померкнуть, потерять актуальность, но о полном излечении речь не идёт.

После этого дали срочный вызов: во дворе дома сбит трактором мужчина сорока двух лет. Сразу вспомнился рассказ Андрея Кивинова «Смерть под трактором» и вопреки врачебной этике, на моей физиономии появилась ухмылка.

Возле дряхлого трактора, по всей видимости убиравшего снег, стояли трое мужчин и чуть в сторонке – пожилая женщина. Подойдя ближе, мы увидели пострадавшего, лежавшего лицом вниз у задних тракторных колёс.

– Здравствуйте! Как всё случилось-то?

– Я снег чистил, – сказал тракторист. – Стал назад сдавать, чтоб развернуться, а он бухой, видать не отошёл в сторону. Я вообще его не видел.

– Да <фигли> ты <звездишь>? – возмутился изрядно поддатый мужик, по всей видимости, кореш пострадавшего. – Мы тебе сразу закричали! А ты ему по ногам проехал, <нецензурные оскорбления>. Два раза, <распутная женщина>, назад, а потом вперёд!

– Он вот тут, на обочине стоял пьяный, мотался из стороны в сторону, а когда трактор начал пятиться, упал прямо под колёса! – включилась в разговор женщина.

– Чё ты тут гонишь, <нецензурные оскорбления>? – угрожающе спросил другой корешок, коренастый и быкообразный. – Кто тя спрашивает, ты…

Пострадавшего, находившегося без сознания, мы аккуратно переложили на носилки и загрузили в машину. Дверь пришлось заблокировать, чтоб не лезли настырные кореша.

Травмы были крайне серьёзные: закрытые переломы костей таза и обеих бедренных костей, открытый внутрисуставной перелом правого и закрытый – левого коленного сустава, закрытые переломы большеберцовых и малоберцовых костей в верхних третях. Под вопросом внутреннее кровотечение. Давление восемьдесят на ноль, пульс на периферических артериях не определялся.

В таком состоянии как повезёшь? Сначала надо гемодинамику стабилизировать. Повозиться пришлось долго, но это принесло неплохой результат: давление стало повыше и пульс появился. Тем временем и гаишники подоспели, наши данные записали. Оба кореша попытались было поехать сопровождать, но были решительно «посланы».

Вот так, алкоголь нашёл очередную жертву. Если выживет, то последствия травм с ним на всю жизнь останутся. Непомерно высокой получилась цена за мимолётный кайф от выпивки.

Дальше поехали перевозить мужчину тридцати лет из ПНД в психиатрический стационар.

Автором направления был молодой врач Максим Юрьевич. Наконец-то узнал, как его зовут, а то очень неловко было к нему обезличено обращаться.

– Здравствуйте! Больной первичный, очень интересный.

– А чем он интересен?

– Судя по анамнезу, он болен с детства, не менее двадцати лет. У него изначально была шизоидность. Но за помощью обратился только сейчас. Точней, по настоянию матери. «Голоса» у него давно, а до кучи ещё и бред греховности. Хотел глаза себе выжечь, руки резал.

– Су***дальные попытки, что ли?

– Да бог его знает, он говорит так расплывчато, что понять очень трудно. А при всём этом он полностью социализирован. Работает инженером-конструктором на заводе <Название>, говорит, что справляется. Пообщайтесь с ним, если хотите.

– Хорошо, пообщаемся. А согласие он подписал?

– Да, правда не сразу.

Наш пациент, интеллигентного вида, опрятный, подтянутый, сидел в задумчивости. Его мать, с тревожным, нервным лицом, спросила:

– Вы за Алексеем приехали?

– Да, за ним. Пойдёмте в машину.

Для того, чтоб не стеснять пациента, я решил побеседовать с ним без матери и попросил её подождать в помещении.

– Алексей, что вас сюда привело?

– Да понимаете… Ну не знаю, как сказать… Всё как-то переменилось, непонятно… Я не могу ни в чём разобраться…

– Ну тогда давайте вместе разбираться. Я вам буду задавать конкретные вопросы, а вы постараетесь на них ответить. Нам сказали, что вы руки резали и даже пытались себя ослепить. Зачем? Расстаться с жизнью или есть другие причины?

– Нет-нет, умирать я не хочу. На меня идёт постоянное давление и мне от него нужно избавиться. Вот это и есть причина.

– А кто на вас давит?

– Сам не знаю, какие-то силы непонятные. То ли Бог, то ли Сатана, я уже запутался.

– Каким образом давят? Вы «голоса» слышите?

– Нет, это не «голоса». Я не знаю, как назвать… Это мысли, как бы внутренний диалог.

– А эти мысли ваши или посторонние?

– Нет, точно не мои. Их как будто мне в голову транслируют.

– Что же они говорят?

– Обычно советы дают. Сейчас я в машину садился и сразу понял, что с правой ноги заходить нельзя, иначе будет плохо.

– Это вы сами поняли или вам подсказали?

– Подсказали.

– А порезаться и ослепить себя – это ваши идеи?

– Нет, посоветовали, сказали, что тогда всё наладится.

– Это те, кто ведёт диалог?

– Да.

– Как давно вы слышите эти диалоги?

– Точно не скажу, но уже давно. Я с детства слышал какой-то шёпот, было очень страшно. А потом уже разговоры начались.

– Алексей, а вы с работой как справляетесь?

– Ну так… В основном нормально.

– С кем-то приятельские отношения поддерживаете?

– На работе нет. Только с одним бывшим одноклассником.

– Ну ладно, Алексей, поехали.

– Слушайте, а может не надо в больницу? Я ведь и дома могу полечиться?

– Нет, вам в первую очередь надо обследоваться и подобрать лечение. А дома этого никак не сделаешь. Всё, я сказал: «Поехали!» и махнул рукой.

Да, Максим Юрьевич оказался прав, случай действительно был интересным, этакий диагностический квест. Можно бы предположить параноидную шизофрению, но как-то всё не сходится. Судя по анамнезу, Алексей болен с детства, а ранняя шизофрения отличается злокачественным течением. За это время должен был развиться глубокий дефект и полная нетрудоспособность. Однако ничего подобного мы не наблюдаем. Алексей социализирован, образован, занят квалифицированным трудом и вполне справляется с ним.

Вполне возможно, что имеет место шизоидное расстройство личности с декомпенсацией. В общем гадать тут можно долго, но окончательный диагноз созреет нескоро. Ну а в стационар мы его увезли с предварительным диагнозом «Острое шизофреноподобное психотическое расстройство».

После освобождения вызвали к мужчине шестидесяти шести лет с болью в груди.

Открыла нам женщина средних лет и сказала:

– Здравствуйте, я вас к папе вызвала. Он мне позвонил, сказал, что с сердцем плохо. Я быстрей приехала, смотрю, а он чуть живой. Господи, что же за напасти? Вчера маму увезли в больницу с почечной коликой, а теперь и папу тоже.

– Ясно, сейчас посмотрим.

Больной, полный лысоватый мужчина, лежал на разложенном диване, положив руку на грудь. Было видно безо всяких слов, что ему очень и очень плохо.

– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.

– В груди сильно жжёт, уже терпения не хватает…

– Раньше такое было?

– Да, но не так…

– Как давно заболело?

– Часа два, наверно…

– Что-то принимали?

– Да, брызнул нитр***том.

Чтоб не докучать больному лишними вопросами, я решил обратиться к дочери:

– Какие у него хронические болезни?

– Стенокардия. У него бывает, сердце прихватывает, но проходит быстро.

– Инфаркты, инсульты были?

– Нет.

– Дома есть старые кардиограммы?

– Нет, мы же первый раз вас вызвали.

Кардиограмма ничем не порадовала, хотя я и не питал никаких иллюзий. На ленте чётко был виден нижний инфаркт. Очень странно, что большинство инфарктов, на которые мы попадаем, в основном являются нижними.

Медбрат Виталий только катетеризировал вену, как больной ойкнул, резко побледнел и закрыл глаза. На таких вызовах ЭКГ положено регистрировать дважды: через пять минут после прибытия и после оказания помощи, чтоб увидеть динамику. Поэтому для экономии времени электроды с больного не снимаем. На повторной ЭКГ мы увидели причину ухудшения состояния. Ею оказалась желудочковая тахикардия типа «Пируэт». Этот вид аритмии выражается в том, что желудочки начинают сокращаться очень часто и непродуктивно. При этом возникает ишемия головного мозга, вызывающая головокружение и даже потерю сознания.

Часто приступ тахикардии прекращается самопроизвольно, безо всякой помощи. Но в этот раз всё получилось отнюдь не так радужно. Тахикардия перешла в фибрилляцию желудочков, а та – в асистолию. Другими словами, сердце остановилось. Не теряя времени, больного переложили на пол и приступили к сердечно-лёгочной реанимации.

Вопреки моему пессимистичному настрою, сердце всё-таки удалось завести. Но это не давало повода расслабиться, ведь клиническая смерть могла повториться в любую минуту. После оказания помощи, больного загрузили в машину и повезли. А по пути сбылись мои худшие опасения. В этот раз сердце остановилось сразу, безо всяких предшествующих аритмий. Реанимировали положенные тридцать минут, но жизнь так и не захотела вернуться. Тело увезли в судебный морг, после чего, получили разрешение на обед.

На Центре сдал карточки, наркотик списал и только после этого приступил к обеду.

Логика и закономерности работы нашей диспетчерской не поддаются пониманию. Не могут они без крайностей: то гоняют в хвост и в гриву, толком поесть не дадут, а то позволяют бездельничать до неприличия долго. В этот раз почти до пяти дурака валяли и надо сказать, этим фактом остались очень довольны. А затем нас вызвала полиция к мужчине шестидесяти восьми лет, у которого случился психоз.

Подъехали к «хрущёвке» и нужную нам квартиру увидели сразу. Точней, услышали. Из приоткрытого окна на первом этаже раздавалась громкая матерщина и окрики: «Дядь Вить, перестань!».

Но сразу пройти нам не позволили четыре человека.

– Наконец-то! – воскликнула дородная женщина с грубыми чертами лица. – Если вы сейчас этого у***ода не заберёте, мы до президента дойдём! Сколько можно над нами издеваться? Вы ждёте, когда он нас поубивает?

– А к нам-то какие вопросы? Мы первый раз к вам приехали и даже не знаем о ком речь, – ответил я.

– Что значит «не знаем»? Вы обязаны следить за своими психами!

– Ни за кем следить мы не обязаны и никаких «своих психов» у нас нет, – сказал я и не дожидаясь ответа, мы пошли в «нехорошую квартиру».

То, куда мы попали, даже с натяжкой нельзя было назвать человеческим жильём. Там царила невообразимая грязь и повсюду валялось какое-то безобразное тряпьё, видимо притащенное с помоек.

В комнате находились двое полицейских, молодой мужчина и сам виновник торжества, залпами изрыгавший бессмысленную брань.

– Что случилось? – спросил я.

– Нас соседи вызвали, – сказал один из полицейских. – Говорят, что всех оскорбляет, нападает, ведёт себя агрессивно. Сегодня в ребёнка бутылкой кинул. Он меня за руку укусил. Посмотрите, может чем обработаете? А то вдруг заражение будет.

Да, укус был глубоким, с повреждением кожи. Виталий, не дожидаясь никаких указаний, сразу стал оказывать помощь, а я продолжил выяснять обстоятельства:

– А с чего он так себя ведёт? Может причина есть?

– Нет, он больной, на учёте состоит. Я забыл, как болезнь называется, – ответил молодой мужчина.

– Вы ему кем приходитесь?

– Племянник. Я не здесь живу, но прихожу почти каждый день.

– Давно ли он на учёте?

– Года два.

– Он всегда в таком состоянии?

– Нет, раньше хоть чего-то соображал, а за последние три месяца вообще никакой.

– Получается, что всё это время вы просто наблюдали и ничего не делали?

– Вы поймите, я работаю, у меня семья.

– Он дееспособности не лишён?

– Нет, у него вторая группа инвалидности.

Подошёл черёд обратить пристальное внимание на главное действующее лицо. Вид оно имело крайне непрезентабельный: длинные редкие волосы свисали сосульками, в бороде какие-то крошки, немытое тело источало неописуемую вонь.

– Как вас зовут, уважаемый? – обратился я к нему.

– Витя. А <фигли> я, … твою мать?

– А как ваша фамилия?

– Так я ничего, вот пришёл, а тут <фигак> и даже покурить нечего!

– Фамилию свою знаете?

– Да <имел> всё!

– Сколько вам лет?

– А <ни фига> подобного! Давай покурим, что ли?

– Лет вам сколько?

– Ды-ды-ды… Шесть!

– Витя, а вы работаете?

– Ща я пойду и им <табло> расшибу! Понял, да?

– Ну что ж, идея замечательная.

На этом беседа закончилась. По дороге в машину Витя не сопротивлялся, зато матерился от всей широты души. Но это были мелочи и в стационар мы его увезли без проблем.

Выставил я ему органическое поражение головного мозга с деменцией. Однако окончательный диагноз созреет потом, в стационаре. Непонятным для меня является поведением племянника. Как можно столько времени пассивно наблюдать ухудшение психического состояния и беспомощность больного? Пусть ты занят и у тебя дефицит времени, но проблема-то сама по себе не рассосётся. Так или иначе ею придётся заниматься.

После этого поехали к женщине сорока девяти лет с больным животом.

Открыл нам худощавый жилистый мужчина, на голом торсе которого красовались тюремные татуировки. Был он заметно выпивши и чем-то разозлён, но старался всё это сделать незаметным для нас.

– Идите в ту комнату, – недовольно сказал он.

Больная лежала на кровати, повернувшись на бок. Внимание сразу привлекли назревавшие гематомы вокруг глаз и распухшая верхняя губа.

– Здравствуйте, что случилось?

– Живот болит, уже терпеть невозможно, – страдальчески ответила она.

– Показывайте, где болит.

– Ой, везде, полностью…

– Раньше такое было?

– Нет, никогда.

– Какие у вас хронические болезни?

– Не знаю… Никаких нет.

Живот был вздутым, болезненным во всех отделах. В пологих частях перкуторный звук тупой, не гулкий. Всё это наводило на мысль о внутреннем кровотечении. А откуда ему взяться? Да скорей всего причиной послужила тупая травма, например, удар тупым твёрдым предметом.

– Ну чего там? Аппендицит, что ли? – спросил мужчина, неотлучно находившийся рядом.

– Нет, скорей всего внутреннее кровотечение, – ответил я.

– Ну ёп! – вырвалось у него.

– А что у вас с лицом-то? – поинтересовался я у больной.

– Я в ванной упала…

– Хм, какое-то странное падение!

– Да чё вы докопались? – не выдержал мужчина. – Вы чё, мусора, что ли?

Тут подключился фельдшер Герман:

– Слышь, дружище, ты давай не блатуй, веди себя поскромней!

«Дружище» благоразумно промолчал, хотя была заметна кипевшая у него внутри злость. Он намеревался ехать с нами в больницу, но получил отказ. И тогда угрожающе сказал, обращаясь к больной:

– Ты там за базаром следи!

В машине я ещё раз побеседовал с пациенткой. Этот агрессивный тип оказался её братом. И она была настолько запугана, что так и не рассказала правду о полученных телесных повреждениях. Ну что ж, дело её, хозяйское. Не захотела понять, что в следующий раз может стать жертвой убийства.

Вот и всё, этот вызов последним оказался. На Центр вернулись за полчаса до окончания смены. Пока карточки дописывал и сдавал, рабочее время кончилось.

Когда приехал домой, даже толком не переодевшись, отправился по грибы. Нет, не подумайте чего, просто заглянул в пакет с грибным субстратом, стоящий на стеллаже. И оказалось, там ждал меня приятнейший сюрприз в виде двух шампиньонов. Понятно, урожай не густ, но всё-таки очень приятно, что мои труды не пропали даром!

Фото автора. Мой грибной урожай.
Все имена и фамилии изменены
автор канал на дзене - #УжасноЗлойДоктор