Александр Щербаков-Ижевский

О ТЕХ, КТО ДО СИХ ПОР НЕ ДОЖИЛ
Самая умная и преданная на земле собака — немецкая овчарка. У Флинта сложилась необычная судьба. Его приобрели маленьким щеночком с великими целями. Предполагалось, что когда он подрастёт, будет охранять приусадебное хозяйство.
Но сразу что-то пошло не так. Когда мартовским вечером по сырому снегу я приехал к дому, пьяный сторож едва смог открыть входную дверь. Навстречу выкатился чёрненький комочек, сырой до последнего мизинца на передней лапке. Малыша трясло, он пискляво чихал и не мог открыть глазки — слезились. Пёсик буквально умирал на глазах.
Пришлось срочнее срочного везти его в город. Умудрённый опытом ветврач спас щеночка и через неделю он с удовольствием лакал молоко из миски, закусывал крендельками, с рычанием утаскивал к себе в угол не весть, какую косточку. Везти чистокровного немца обратно к горькому пьянице я не решился.
В то время детище моей жизни — радиостанция «Европа плюс Ижевск» располагалась на улице Кирова, на третьем этаже НИТИ «Прогресс». Дела шли в гору и чистокровному красавцу выделили вместо уличной конуры… шикарную отдельную комнату с краю офиса.
Завхоз Нина Александровна Зверева — ответственное лицо, была закреплена за уникальным членом коллектива. По ночам весь широченный коридор длиной в тридцать метров был в распоряжении подрастающего Флинтика. Конечно, с диким лаем, традиционным писком, визгом, рычанием устраивались безбашенные забеги.
Потихоньку собака подрастала и не все члены общества нравились ей одинаково. В результате Флинт кого-то мог цапнуть за штанину, кого-то облаять, а у лестницы мог нафурить большущую лужицу.
Городским неприветливым людям не нравился звонкий лай. Пришлось увезти кобелячьего тинейджера в загородный дом. Чтобы не удрал в ближайшую деревню, по периметру участка в срочном порядке возвели добротный, кирпичный забор.
Дни шли за днями, за окошком менялись традиционные времена года: то весна, то лето, то осень… Четвероногий хозяин загородной резиденции подрастал на глазах. Моё счастье входило во взрослую жизнь.
Флинт прожил относительно недолгую собачью жизнь. Его одновременно и любили, и уважали, и боялись. За всё своё благоденствие на земле он ни разу не укусил человека. Но защищая подворье на селе, мог запросто загрызть заблудшего гуся или дать хорошей трепки непрошенному Барбосу.
В рутинных обстоятельствах собаки своих не задирают, не притесняют, а всё видят, но молчат. Они, в отличие от людей, не обидят просто так.
Поговаривали, что однажды мой возмущённый воспитанник вырвал с мясом бампер у автомобиля, обидевшего его человека. Силища — неимоверная.
В то же время скрытый, но милостивый внутренний мир у него был безальтернативно нежный. Забыв притворяться сердитым, преданно заглядывая в глаза, на зелёной лужайке с непосредственной искренностью играл с детьми, бегал за брошенной палочкой, облизывал руки шершавым языком, благодарил за вкусную доминошку.
Однозначно, он не умел лицемерить. Виляние его хвоста надо было очень постараться заслужить. Его бесхитростный взгляд всегда без подвоха, с открытой душой. Не секрет, что принципиальный аристократ умел разговаривать с теми, кто умел слушать.
Флинт не кокетничал, ценя в людях запахи, достоинства и недостатки, жёстко выделял хозяина, безоговорочно признавая в толпе его наличие. Если в обществе общепринято верить в своего Бога, то моя собака без вариантов верила в меня — хоть в огонь, хоть в воду.
Когда парализовало задние ноги, могучий зверь мог в соперничестве с автораздражителем с километр тащить свое тело на передних лапах по щебню вдоль дороги.
Флинт прожил 11 лет и ушел в даль обетованную зимой, в метель вьюжной ночью. В жизни он так и не познал людской благодарности. Домочадцы, которых Флинтик любил всей душой, которым искренне и бескорыстно служил, предали его беспомощным, за ненадобностью забыли, оставив в старческом одиночестве доживать свой век в заброшенном саду, на голой земле под уличной лестницей.
До того, как покинуть этот озлобленный мир, больной Флинт ещё питал надежды, терпеливо лежал на обледеневшем снегу у закрытых ворот и заглядывал исподтишка в неприметную щель — вдруг хозяйка вспомнит о его кручине и сломя голову примчится попрощаться напоследок. Однако не случилось.
Так и закатилась в одиночестве звезда верного друга и товарища, уснул Флинтик вечным сном. Когда я приехал проведать одинокую собаку, помогать уже было некому. Взяв на руки свернувшееся калачиком окостеневшее, неживое тело, не почувствовал обычной тяжести мускулистой, бойцовской плоти. С трудом выкопав яму в мёрзлой земле между кореньев разлапистой сосны, словно пушинку опустил в могилу верного охранника и защитника слабых…
В моей памяти остался и до сих пор живёт звонкий смех радостных, сытых, обеспеченных родных людей тех лет, довольных подсолнечным миром. В тумане накативших слёз озорная возня дружной своры моих собак. Вот они, как на яву: русская гончая Пальма, ризеншнауцер Берта, немецкие овчарки Джулия, Ява и, само собой — Флинт, самый авторитетный, мудрый и самый серьёзный.
Конечно, в безмятежные дни питомцы жили, не тужили по собачьим понятиям — честно. Не дожили они до сих пор, увидеть бы их сейчас одним глазком. Сколько лет пронеслось над головой, сколько событий, сколько хороших и праведных дел сделано. А ведь практически всю мою сознательную жизнь обладатели шестого чувства исподволь формировали восприятие окружающего мира.
Вне сомнений, влияние хвостатых любимчиков было настолько сильным и важным, что спустя много лет после их смерти, я практически каждый день вспоминаю славные пёсьи образы. Слёзы сами накатывают, плакать хочется, настолько жаль питомцев.
Как говорится, у меня сейчас небольшой привал. Вот отдохну и в путь. Должны же когда-нибудь снова пересечься наши дороги. Вполне возможно, встреча произойдёт на просторах далёких галактик. Ну что ж, чему быть, того не миновать, лично я не против.
— Привет-привет! Здравствуйте, мои любимые. Ой-ёй-ёй, осторожнее, не свалите с ног. И вы тоже рады? И я на седьмом небе...
Флинт, красавец! Сколько раз ты падал и снова вставал, до крови бился за свою справедливость. Главное, никогда и никого не предавал. Как ты, старина? Смотри-ка, — поседел.
Вкусняшек сегодня не будет — не ко времени, не к месту. Идите же ко мне, прилягте у ног. Я тоже присяду. Дайте-ка обниму вас всех, как в старые, добрые времена…
Прах трагически погибшей от злой руки Пальмы покоится в Малопургинском районе, в Кечеве, у оврага возле улицы Пионерской. После смерти отца я был слишком мал, не мог доглядеть за сильной, вольнолюбивой собакой. Прости меня, Пальма. Нет моей вины, не хотел причинить тебе зла…
Не обессудьте: Флинт, Ява, Джулия, Берта, покинувшие не к месту счастливый мир, похороненные на собачьем кладбище в Лудорвае по адресу: улица Мира, 22.
Эпилог
Собак нельзя не любить. Сейчас можно признать, что без любимцев жизнь потеряла яркие краски лучших лет. Может быть, в ту пору гены были молодыми, силы плескались через край, а может солнце светило ярче? Не знаю. Но в любом случае, у домашнего очага хочу поклониться в пояс послушному зверью.
Спасибо за оставленный след в памяти, за бескорыстную любовь, за то благородное, что осталось в душе. И вы, люди, преклоните голову перед памятью доверенных наперсников человека.
Безоблачное, приносящее удачу, лучезарное это было время. Сейчас я всеми нитями судьбы признал главный и единственный недостаток собак разных пород — жизнь их слишком коротка, чтобы существовать вечно. Уходя, они закрывают за собой створки окон в ослепительный мир всех цветов радуги, в который уже не будет дороги.
Признаю, что хуже всего — терять тех, к кому привязался душой без остатка. Поэтому фартовые годы собачьей верности в особом почёте.
Быстроногая и выносливая Пальма прожила на белом свете 5 лет.
Казаночка Ява — 13 лет.
Беззаботная, весёлая, игривая Джулия — 16 лет.
Благородная Берта после четырёх операций — 14 лет.
Аристократ Флинт — 11 лет.
Буду любить и помнить до скончания дней удивительно милых, бескорыстных, преданных четвероногих друзей. Не поминайте лихом...
Россия. Удмуртская Республика. Октябрь 2023 года