Предыдущая публикация
Вспышка сибирской язвы в Свердловске
30 марта 1979 года в биологической лаборатории военного городка «Свердловск-19» заканчивалась смена. Вечер пятницы, всем уже хотелось домой.
В апреле 1979 года в больницы Свердловска стали поступать люди с высокой температурой и кашлем. Их лечили антибиотиками, но большинство умирали в течение двух-трёх дней. Так продолжалось почти полтора месяца: штамм сибирской язвы, разработанный советскими учёными в секретном военном городке № 19 и попавший в воздух, оказался очень устойчивым.
Про эту историю не писали в советских газетах, а когда пришлось (спустя несколько месяцев информация о случившемся просочилась в западную прессу), ТАСС опубликовал «официальное заявление», в котором сообщалось о «вспышке сибирской язвы среди популяции домашних животных, возникшей по естественным причинам». В сообщении утверждалось, что «случаи кишечной и кожной форм сибирской язвы имели место и среди населения», однако «все пострадавшие, пройдя курс лечения в местных больницах, живы и чувствуют себя абсолютно нормально». В заявлении всё было ложью — от первой до последней строчки, кроме словосочетания «сибирская язва».
Что же на самом деле случилось в Свердловске в 1979 году? Да то самое, о чём Голливуд обожает снимать фильмы: смертельный вирус/бактерия, разрабатываемые военными, вырываются на волю в результате аварии или недосмотра (один из самых известных таких фильмов — «Эпидемия» 1995 года с Дастином Хоффманом). А дальше, как водится, правительство делает всё, чтобы скрыть причины трагедии.
30 марта 1979 года в биологической лаборатории военного городка № 19 («Городок-19», или «Свердловск-19» — подразделение предприятия «Биопрепарат», занимавшегося разработкой в СССР биологического оружия) заканчивалась смена. Вечер пятницы, всем уже хотелось домой: семьи, пиво, телевизор. Дежурный, остановив по плану технологический процесс, проверил фильтр на вентиляции камеры, в которой производились сухие споры сибирской язвы — для аэрозольного распыления над территориями «вероятного противника» (дело происходило спустя семь лет после того, как СССР подписал Конвенцию о запрещении разработки, производства и накопления биологического оружия, но это мало кого волновало в те годы). Фильтр подлежал замене, дежурный его снял и написал записку для сменщика о том, что необходимо поставить новый. Но пятница, вечер, все торопились — и записка осталась незамеченной. В официальный журнал запись не внесли, сменщик о снятом фильтре не узнал и, приняв смену, включил оборудование. Споры сибирской язвы пошли в вентиляцию без фильтра, а оттуда — в ночное небо Свердловска. Заметили отсутствие фильтра через несколько часов. Но и этого уже хватило.
Международный символ биологической угрозы. (Wikimedia Commons)
Вот как описывает происходившее Канатжан Алибеков, заместитель директора «Биопрепарата», в опубликованной в 1999 году в США книге «Biohazard»: «Спустя несколько дней начали заболевать рабочие завода по производству керамических изделий, который находился через дорогу от военного завода. Через неделю почти все они умерли. Затем в местные больницы стали поступать заболевшие из других районов города. Как ни странно, среди них почти не было женщин и детей. Несколько лет на Западе предполагали, что русским удалось создать новое бактериологическое оружие, способное поражать исключительно взрослых мужчин. А причина на самом деле была проста: в ночную смену на любых предприятиях, тем более на заводах, женщины, как правило, не работали, да и на улицах поздно вечером редко можно было встретить гуляющих детей… Позже Советский Союз официально утверждал, что всего было зарегистрировано 96 заболевших, при этом 66 человек умерли. Но мой коллега, работавший в «Городке-19» как раз в то время, сказал мне, что, по его собственным подсчётам, количество умерших было более ста человек… Ясно одно: это была самая ужасная вспышка ингаляционной формы сибирской язвы за всё минувшее столетие».
Дул северный ветер, и облако со спорами направилось на юг и юго-восток от военного городка № 19. Под облако попали часть военного городка № 32, керамический завод, жилой массив Вторчермет, частные дома, несколько колоний для заключённых.
Первый заболевший — сотрудник «Свердловска-19» Николаев — умер 2 апреля (хотя на памятнике на его могиле стоит дата 9 апреля). Начиная с 5 апреля в Чкаловском районе умирали по пять и больше человек в день. Диагноз в первые дни почти всем ставили «пневмония», потом — кто что мог: «отравление неизвестным ядом», «сепсис», «инфаркт». С 10 апреля медикам было разрешено между собой называть болезнь «кожной формой сибирской язвы», хотя речь очевидно шла о самой страшной и быстротечной форме — лёгочной.
Впрочем, некоторые исследователи считают, что в облаке над городом были не только споры сибирской язвы. Доктор химических наук Лев Фёдоров, с 1992 года выступающий за химическую безопасность, так описывает состояние заболевших в книге «Советское биологическое оружие: история, экология, политика» (2005 год): «Начало болезни во время эпидемии было достаточно обычным: температура, сухой кашель, озноб, головокружение, головная боль, тошнота, слабость, боли в груди, плохой аппетит, в конце — рвота с кровью. У многих пострадавших трупные пятна развивались ещё до их кончины, медицинский персонал наблюдал эти пятна, разговаривая с ещё живыми людьми. Течение болезни было «ураганным», а смерть наступала в различных местах — на улице, дома, в очереди на приём к врачу. У одних заболевших от начала болезни до летального исхода проходили те 2−3 дня, что характерны для лёгочной формы сибирской язвы. При их вскрытии обнаруживалось кровоизлияние в лёгкие и головной мозг — картина известной инфекционистам «шапки Мономаха» (почернение тканей от лопнувших кровеносных сосудов). У других заболевших болезнь продолжалась 3−4 дня, а кровоизлияние было тотальным: поражались все внутренние органы, включая конечности. Этот ход болезни более характерен для геморрагических лихорадок — заболеваний, вызываемых вирусами Марбурга и др.».
Бактерии сибирской язвы. (Wikimedia Commons)
13 апреля в местных газетах было опубликовано объявление, в котором сообщалось об «участившихся» случаях заболевания сибирской язвой в связи с потреблением в пищу заражённого мяса. Эта версия прикрытия стала основной — в семьях умерших изымали мясо, а потом сжигали его в печах на керамическом заводе.
В городе начали отстреливать бродячих собак — якобы они могли наесться «плохого» мяса на свалках.
А люди продолжали умирать. И семьи не понимали: мясо с рынка (если в семье оно было, конечно) ели все, а умирал один человек из семьи (лёгочная форма сибирской язвы, в отличие от, например, кожной, от человека человеку не передаётся).
В «Свердловске-19» вакцинацию научного персонала провели в первых числах апреля. Вакцинацию жителей Чкаловского района начали только 21 апреля. Как рассказывали очевидцы, кололи сразу по три вакцины, то есть не только от сибирской язвы. Что именно кололи людям, неизвестно — по неофициальной информации, в Свердловск в 1979 году была завезена антивирусная (именно так) вакцина из лаборатории «Биопрепарата», расположенной под Новосибирском.
Дезинфекцию в Чкаловском районе стали проводить в конце апреля (официально — в рамках подготовки к празднованию 1 мая). Снимали верхний слой земли, закатывали всё в асфальт, поливали мыльным раствором здания и растения. Отходы вывозили на Седельниковскую свалку (весной 1998 года свалку размыло, и земля попала в реки).
Последняя смерть от вспышки эпидемии была зафиксирована 12 июня 1979 года.
Власти так до конца никогда и не признали официально вину государства в случившемся в Свердловске. Но косвенным признанием можно считать то, что в апреле 1992 года президент России Борис Ельцин (во время эпидемии бывший первым секретарем Свердловского обкома КПСС) подписал закон «Об улучшении пенсионного обеспечения семей граждан, умерших вследствие заболевания сибирской язвой в городе Свердловске в 1979 году». За случайную сибирскую язву в мясе пенсионное обеспечение обычно не улучшают.#катастрофы #СССР
Следующая публикация
Нет комментариев