Предыдущая публикация
ОКТЕМБЕРЯНСКИЙ ПОГРАНИЧНЫЙ ОТРЯД, командовал в 1987-92 гг.
подполковник ВИКТОР КОРЕНЬКОВ.
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ - 5.
НЕЗАБЫВАЕМАЯ ВСТРЕЧА.
Шёл 1988 год. Этот год для всей огромной страны, СССР был трудным, напряжённым, тревожным. Все силы, стремления, заботы советского народа были сосредоточены на восстановлении Армении после мощных сейсмических толчков, которые за полминуты разрушили почти всю северную часть республики, охватив территорию с населением около 1 миллиона человек и унёсшие жизни более 25 тыс. человек и оставившие инвалидами десятки тысяч людей.
В первые часы после катастрофы на помощь пострадавшим из Москвы в Армению вылетела бригада, состоявшая из около ста медиков высокой квалификации и военно-полевых хирургов. Срочно для оказания помощи пришли подразделения Вооружённых сил страны, а также Пограничных войск КГБ СССР. Возглавлял эту команду Заместитель министра обороны, руководитель Гражданской обороны страны, Герой Советского Союза, генерал армии Владимир Леонидович Говоров.
Я знала, что Виктор Иванович активно участвует в работе по ликвидации последствий страшной катастрофы. Он регулярно выезжал в Ленинакан, решая вопросы оказания помощи, этими же проблемами занимался и находясь в своём отряде.
И вот однажды за ужином Виктор Иванович завёл разговор «издалека»: как сложно находиться в состоянии постоянного стресса Владимиру Леонидовичу. Генерал армии Владимир Леонидович Говоров, находившийся в те годы уже не в совсем молодом возрасте, руководил лично ликвидацией последствий всех аварий и катастроф, происходивших во второй половине восьмидесятых годов, присутствуя непосредственно в зоне чрезвычайных ситуаций.
Виктор Иванович особо делал ударение на том, что в Ленинакане генерал армии проживал в отрядной гостинице в крайне некомфортных условиях. И завершил он своё повествование предложением пригласить генерала в гости – Владимир Леонидович сам попросил его об этом.
Первая моя реакция на просьбу была, наверное, естественной – я переспросила: куда пригласить – сюда? При этом показала на стены квартиры с весьма скромной, почти казённой обстановкой. У меня не было даже сомнения, что я была неправа, и я наотрез отказалась.
Через некоторое время Виктор Иванович повторил попытку уговорить меня принять гостя. Действовал он более настойчиво, очень старался, приводил весомые доводы. Но у него опять ничего не получилось.
Наконец, он в третий раз завёл ещё более настойчивый разговор о приглашении генерала, буквально с позиции лёгкого давления. Виктор Иванович объяснил, что у него уже нет аргументов для отказа Владимиру Леонидовичу, все были исчерпаны ранее.
В это время у нас гостила моя мама. Поскольку наша беседа проходила за ужином, она несмело вмешалась и попыталась меня убедить. Она предложила приготовить манты, какие-то ещё изысканные в то время блюда. Итак, совместно меня смогли убедить.
Время встречи было назначено приглашённым почётным гостем на вечер в один из выходных дней – как помню, в воскресенье. Мы с мамой очень волновались, опасались, что не сможем достойно встретить высокопоставленного москвича.
И вот в нашу входную дверь постучали. Я открыла в состоянии крайнего возбуждения и смятения. И увидела в проёме двери высокого, солидного, интеллигентного, по-мужски очень привлекательного, с обаятельной доброй улыбкой офицера. Его форма полностью отливала золотом.
Переступив порог квартиры и приостановившись, «золотой» генерал передал мне огромного размера роскошную коробку московских конфет. Такую коробку я больше никогда не видела. На ней был необыкновенной красоты теснённый рисунок с огромными восхитительными розами и небольшими, покрытыми прозрачной плёнкой отверстиями, через которые были видны замысловатой формы шоколадные конфеты. Я в полной растерянности несмело приняла конфеты, и смущённо поблагодарила.
За генералом вошли ещё офицер-гость и хозяин квартиры. Я мельком, но оценивающе посмотрела на погоны вошедших. На погонах Владимира Леонидовича красовалась вышитая золотом выпуклая звезда, для которой, как мне показалось, погон был мал. Два других офицера носили погоны со звёздами значительно меньшего размера – они были подполковниками. Не поняв в чём дело, я была ещё больше смущена. Гости подали хозяину фуражки и прошли в комнату.
Познакомились, естественно, без рукопожатия - генерал как галантный мужчина не подал руку первым. А я от страха и смущения не посмела. Я пригласила всех к столу. Мы вчетвером расположились за столом, причём высокочинный гость пригласил меня сеть первой, как будто это я была у него в гостях.
На столе помимо различных закусок были выставлены разные сорта коньяка. Владимир Леонидович спросил меня: а что я буду пить? Я ответила, что пью вино. На столе вина не было, и Виктор Иванович встал, чтобы принести. Я во избежание суеты и для того, чтобы гости не ждали, сказала, что выпью и коньячку, только чуть-чуть.
Реакция на мои слова была для меня неожиданной. Гость игриво переспросил: коньячку... чуть-чуть...? И тут же, уточнив какого (как помню, я остановилась на Праздничном), взял бутылку и налил мне напиток.
Мы взяли рюмки, гость произнёс тост, к сожалению от переполняемых эмоций не помню о чём он говорил. Осталось только выпить. Все были готовы к этому действу. И здесь подполковник «под руку» генералу осмелился заявить: Владимир Леонидович, Вам нельзя! Генерал, взглянув исподлобья, послушно рюмку поставил.
Я не только удивилась, а просто была в недоумении… Как подполковник может делать замечание генералу армии? Но на этом мои потрясения не закончились. Завязалась беседа, непринуждённой её не назовёшь. .
Владимир Леонидович рассказывал о семье. Помню, что с большой любовью высказывался о дочери, отмечал её заслуги. Она научный работник с высокими профессиональными достижениями. О сыне только сказал, что он не строевой офицер, но тоже носит солидные погоны. Скорее всего, он трудился в сфере военных технологий.
Беседа постепенно превращалась в обычную, застольную. Но главное, что мой взгляд постоянно «цеплялся» за огромную звезду на погоне гостя, мне очень хотелось её потрогать.
Стол для гостей был накрыт из всего, что находилось в доме. В том числе и были открыты банки с консервацией собственного приготовления. Внимание гостя-подполковника привлёк салатник с консервированным красным перцем по рецепту из армянской кухни. Геннадий, как звали подполковника, начал меня расспрашивать, из чего и как приготовлено блюдо.
Я, будучи уверенной, что он интересуется рецептом, увлечённо рассказывала о процессе приготовления. Но, как только речь зашла о добавлении уксуса, Геннадий заявил: Владимир Леонидович, Вам это есть нельзя! Тут я вошла в полный ступор, лишилась дара речи. Какое-то время длилась пауза. Перец так и остался не продегустированным.
Мама принесла манты. Обстановка за столом нормализовалась, продолжалась светская беседа. Взяли в очередной раз в руки рюмки с коньяком. Владимир Леонидович вновь провозгласил тост. Но отпить из рюмки ему опять не удалось. Геннадий остановил его, сказав, что ему пить нельзя. На что генерал сурово-снисходительно взглянул на него и произнёс: Гена, отвернись! И выпил содержимое рюмки.
Заметив моё смятение, генерал объяснил, что Геннадий – его личный врач, поэтому имеет право командовать. Для меня всё происходившее ранее стало на свои места. Оживлённая беседа продолжалась. Владимир Леонидович расспрашивал о нашей семье. Сожалел, что Виктор Иванович принадлежит к другому роду войск. Вот, если бы он был офицером-армейцем, то генерал бы забрал его в Москву в Академию Генерального штаба.
Беседа продолжалась, превращаясь во всё более непринуждённую. О службе и о поводе присутствия генерала в Армении не сказали ни слова. Гости угощались. Правда, процесс угощения был под чётким руководством военврача. Я полностью отчитывалась о способах приготовления блюд
Время потихоньку проходило, наступал поздний вечер. А ночи в Армении и летом ранние. Начиная с двадцати одного тридцати, Геннадий начал напоминать Владимиру Леонидовичу, что пора выдвигаться в Ленинакан. Ехать сто двадцать километров по темноте не очень комфортно и долго, а у генерала строгий режим дня. И каждый раз напоминание врача о времени сочеталось с демонстрацией часов на руке. Владимир Леонидович отвечал: вот дождёмся дочерей хозяев, познакомимся и поедем.
А дочери наши после окончания фильма гуляли с другими подростками во дворе. Они и не собирались заходить домой, тем более знали, что там гость. Наконец, когда было уже довольно поздно, и Геннадий в очередной раз напомнил своему подопечному о текущем времени и установленном режиме, Виктор Иванович, желая позвать дочерей домой для знакомства, вышел на балкон. Увидел девчонок спокойно прогуливающимися по тротуарам двора и сообщил об этом нашей компании.
Владимир Леонидович, уловив осуждающий взгляд медика, покорно нехотя встал и начал прощаться. Гости поблагодарили нас за приём. Виктор Иванович принёс офицерам фуражки. Генерал не взял из его рук фуражку и наклоном головы и мимикой указал офицерам на дверь. Они послушно вышли. Почётный гость, став к двери спиной, взял нежно мою руку в свою, нагнулся низко и поцеловал мне руку. Я была в необыкновенном смущении, не находила слов.
Когда за генералом закрылась дверь, я чуть постояла в растерянности и в смущённом восторге прошла на кухню. Там мама мыла посуду. Я ей объявила, что помогать ей не буду. И будущую неделю вообще не буду мыть руки: мою руку поцеловал сам генерал армии.
Мама после этого при наших нечастых встречах, шутя спрашивала: ну, сколько ещё недель ты не мыла руки? Но больше в моей жизни подобного случая не было.
А Владимир Леонидович на улице попросил Виктора Ивановича позвать дочерей. Я наблюдала с балкона, как он познакомился с ними, первым представившись. О чём-то поговорил и, поцеловав каждую, попрощался.
В семье мы вспоминали Владимира Леонидовича – саму встречу и его личность. Всегда с глубоким уважением, а я с ликующим трепетом. С тех пор Виктор Иванович взял себе за правило целовать при прощании руку некоторым дамам в знак особого уважения. Мне это нравилось.
Это по-мужски, повышает самооценку дамы и оставляет ей долгую светлую память о встрече.
Следующая публикация
Нет комментариев